Любовь и ненависть. Анна Сергеевна Байрашная
из ледяной воды всю окоченевшую, он в ту же секун—
ду стал делать мне искусственное дыхание. Почти вся надежда,
что я осталась жива, у него исчезла. Вурал склонился надо мной
и заплакал от печали и чувства вины. На часах пробило двенад—
цать, и в небо запустили разноцветные сияющие и сверкающие
салюты. Все небо сияло лучистыми огнями. Вурал плакал над
моим телом, лаская мое лицо, и говорил:
– Любимая, прости меня! Я тебя не защитил, позволил тебя
унижать! Прости!
После этого прижал меня к себе, ему показалось, что все, что
было у него,– сгинуло в былых ненастьях, но если случится
нечто тревожное и размыкающее его с пропащим прошлым,
тогда жизнь, еще необходимая ему, вновь расцветится красками,
словно тот карнавал, что отшумел на пороге зрелости. Неожи—
данно я открыла свои глаза и сильно закашляла, стуча зубами,
промолвив:
– Зачем ты меня спас? Ты мог погибнуть сам.
Никто не мог бы поверить, что Вурал от радости поцелует
меня в губы. И я, на удивление, даже не сопротивлялась этому,
лишь потому, что очень сильно замерзла. Именно в эту ночь,
в машине Вурала, около пролива, под грохот салютов, между
нами и произошла та самая близость. В ту же секунду я почув—
ствовала, что люблю его, что мое сердце принадлежит только
ему, хоть оно и было разбито навеки. В тот самый момент я не
знала, что он любит другую женщину. Но почему он это сделал,
я до сих пор не понимаю. Ведь он спас меня лишь по одной
причине. И эта причина – мой отец и его мать. То есть —
обязательство перед кланом!
Люди возбужденно расходились по домам, еще продолжая
спорить между собой, сталкиваясь в дверях, на улице и возвра—
щаясь обратно. На улицах не было ни одной бродячей собаки,
все они попрятались в подвалах домов, поскуливая от грохота
салютов. Когда наступило утро, Вурал привез меня в особняк,
в этот каменный дворец. Спящую, он занес меня в эти камен—
ные стены. А госпожа Белькиз и Фереде ждали, словно на игол—
ках, смотрели на часы и переживали с тревогой. Когда женщи—
ны увидели меня и Вурала мокрых и замерзших, они сильно
испугались, а госпожа Фереде сразу задрала свой длинный нос
к потолку. Но ее душа искала прощения за то, что она сделала.
Чувство вины ее вновь сделало злой. Госпожа Белькиз подъеха—
ла на своем инвалидном кресле к сыну и спросила его:
– Вурал, сыночек, что случилось с вами?
Он остановился, потом посмотрел на меня и на мать и отве—
тил ей:
– Ничего. Мы просто решили искупаться в Босфоре, а по—
том мы заснули.
– Что? – испуганно воскликнула госпожа Белькиз.
– Мама, не кричи, Бихтер разбудишь,– прошептал Вурал,
поднимаясь вверх по лестнице.
Вурал зашел в спальню, положил меня на