Боги выбирают сильных. Вторая книга трилогии «Наследники Рима» в новой редакции 2017 года. Борис Толчинский
(с Доротеей и Варгом), дядя крикнул: «Фас!», все собаки выползли и громко лают на меня. Сенатская комиссия расследует мои нарбоннские затеи. Нет газетенки, которая бы не пищала об отставке правительства. Радикалы из фракции отца и сына Интеликов ходят довольные, словно не люди, а стриксы, голубая кровь Юстинов пьянит их. У меня нервы крепкие, но отец деморализован, мне больно, стыдно и – да простят меня великие аватары! – противно на него смотреть. Он, видишь ли, мечтал закончить путь служения Отечеству в зените земной славы, – а тут его и дочь поносят все, кому не лень работать языком!
Ты знаешь, я прихожу к печальному выводу, что он и в самом деле не продержится до моего тридцатилетия. Поэтому пытаюсь обойти проклятый возрастной порог. Уговариваю членов Консистории отпустить отца «как бы» на отдых, «как бы» для укрепления здоровья, а обязанности первого министра – опять ad interim! – возложить на меня. Первый архонт (стимфалийский) на моей стороне – ему, при каждой встрече со мной вспоминающему о толстой папке в моем тайнике, другого и не остаётся; понтифик Святой Курии – тоже (я всегда умела ладить с иереями). Сложнее с принцепсом Сената. Клавдий Петрин упирается, и я не понимаю, в чем причина; возможно, дядя соблазнил принцепса какой-либо своею «замечательной идеей», а может, подоплеки нет, и наш достойный принцепс всего лишь считает мою затею некрасивой. Ничего, я обязательно придумаю, с какой стороны к нему подступиться; Ахилл был непобедимый герой, но Феб знал, куда целить стрелу Париса!
Что же до четвертого из членов Консистории, то я – ты не поверишь! – заключила сделку с дьяволом, читай, с Кимоном Интеликом: я обеспечила ему голоса умеренных делегатов, и не далее как вчера он стал плебейским трибуном; взамен он проголосует за меня в Консистории. Одного боюсь: Кимон – создание лживое и гадкое, так сказать, по определению, как всякое существо, возвысившееся своим громким лаем из уличной грязи; можно ли верить его слову? С другой стороны, даже вождь разнузданного плебса должен понимать, сколь небезопасно в открытую обманывать Софию Юстину!
Привет тебе от мамы. Я каждый день бываю у неё в больнице. Она всё поняла, и мы с ней подружились. Клеменция меня простила и благословила наш с тобой союз.
Пришла пора прощаться, возлюбленный мой бог: нас ждут великие дела. Vale at me ama – и прости мне тон этого письма. Он менторский немного, но ты помни, что Ментор был мудрец, которому внимал сам Улисс. И если хочешь быть Улиссом, не обижайся на меня. Ты дорог мне, я люблю тебя, я не смогу жить без тебя. Ut serves animae dimidium meae,33 – молюсь об этом и скучаю по тебе, Психея не всегда разумного Амура.
P.S. Перо сирены восхитительно. За мной уже пришли – иду на юбилей Тамины. Туда перо надену. Явлюсь сиреной, зачарую всех мужчин, выжму и выкину, ибо ни один из них, равно как и все вместе, не стоят одного тебя!
Глава тридцать вторая, которая начинается красивым праздником, а завершается неразрешимой загадкой
«Чтобы ты сохранил половину души моей» (