Боги выбирают сильных. Вторая книга трилогии «Наследники Рима» в новой редакции 2017 года. Борис Толчинский
хризолита. В ласковых лучах уходящего Гелиоса Медея сияла, как статуэтка солнечного феникса. Гости, следуя этикету, отвечали на её приветствия, но затем, отойдя от именинницы, начинали оживленно перешептываться, и Медея со сладкой истомой ощущала удивленные, восторженные и завистливые взгляды, устремленные на неё со всех сторон.
Выбор людей, которым София велела разослать приглашения, удивлял Медею. Большинство гостей не входили в круг друзей Софии, а значит, и Медеи. Отпрысков великородных княжеских семей можно было счесть по пальцам одной руки – зато присутствовали мало кому известные патрисы, причем не из космополиса, а по преимуществу из «золотой провинции», люди, далекие от столичной жизни. «Конечно, – размышляла сама с собой Медея, – я не настолько влиятельна, родовита и богата, чтобы звать к себе на праздник князей, потомков Основателя, и вполне естественно, что мои гости подобны мне». Это умозаключение объясняло, почему гости в большинстве своем молоды, как она, но не объясняло другой загадки: почему среди гостей много служителей муз – поэтов, артистов, художников, ученых – и почему приглашенными оказались совсем уж экзотические персонажи, трое странников из Индии. Вдобавок некоторые гости, – таких набиралась добрая треть, – были, насколько знала Медея, давними оппонентами юстиновского правительства. Например, князь Гектор Петрин, сын принцепса, десять лет тому назад домогавшийся любви Софии и отвергнутый ею, с тех пор не подавал руки ни ей, ни родичам её, ни друзьям, и использовал всякий повод, чтобы насолить им. Судя по всему, князь Гектор и подобные ему явились лишь из любопытства, а может быть, лелея надежду каким-то образом подпортить торжество. На недоуменные вопросы, которые Медея адресовала подруге, та лишь загадочно улыбалась, и опытная Медея сделала закономерный вывод, что для кого-то из гостей праздничный вечер на борту «Амалфеи» станет воистину горьким, а для Софии явится важной ступенью к заветному креслу первого министра.
Гости между тем продолжали прибывать. Вот на борт поднялась знаменитая дива Эгина в сопровождении троих любовников, которые по давнему обычаю салонных бездельников называли себя поэтами. Подавляя брезгливое чувство, Медея приветствовала и их. Эгина явилась в светло-розовом ионийском хитоне, коротком, как туника, и полупрозрачном, так что сквозь легкую косскую ткань проглядывали коричневые глазки женских полушарий. Как и подобает высокооплачиваемой салонной диве, Эгина была ярко накрашена и увешана драгоценностями. Несмотря на это, Эгина покраснела, увидев Медею, и за несколько секунд приветственной церемонии успела одарить именинницу не одним злобным взглядом.
– Я вас сразу и не признала, – томно растягивая слова, с едкой усмешкой, призванной затушевать досаду, произнесла Эгина. – По-моему, прокурорский мундир идёт вам лучше этих птичьих перьев!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст