Нет мира в конном мире. Часть 1. Вход. Жанна Стафеева
к себе домой. В один «прекрасный» день Ванька был сослан на виноградник окончательно, и мы совсем перестали видеться. Я не смогла даже попрощаться с ним, хотя успела уже сесть в седло. Хозяин коня все-таки разрешил мне на нем покататься. Казачье седло снабжено мягкими кожаными подушками, сидеть в нем оказалось удобно, только стремена, конечно, пришлось подтянуть покороче. Сидеть было высоко, а ехать быстро очень тряско, но я смогла ощутить то бесконечное счастье, которое дает единение с конем, и, возвращаясь домой, несла его в себе, стараясь не расплескать. Каждый раз, подходя к повороту улицы, где жил Ванькин хозяин, я вглядывалась вдаль, не мелькнет ли вдали темно-коричневая фигурка? Но она не появлялась. Ванька был далеко. Отплясав на выпуском вечере, на следующий день я уже спускалась по трапу адлеровского самолета и вдыхала питерский воздух. И поняла: я дома. Абхазия оказалась только перевалочным пунктом на моем жизненном маршруте. Родиной был Ленинград. Перед отъездом я изрядно удивила отца: – Помогать мне не нужно. Сама справлюсь. Больше не хочу есть твой хлеб, буду зарабатывать свой.
Глава 2
Ленинград встретил меня влажным холодом. Лето в тот год было удивительно холодным. Низкое свинцовое небо, Нева цвета мокрого асфальта и для контраста – бирюзовое здание филологического факультета, точно дорогая брошка на сиротском платье. Неделями шли дожди. А когда их не было, с неба все равно сочилась противная морось. Каждый день всего плюс четырнадцать-шестнадцать. Я постоянно мерзла и куталась в теплую кофту.
А конкурс аттестатов действительно отменили! Теперь можно подавать документы в любой ВУЗ. Красота! На ум пришли туманные слова ангела. Выходит, прав был Рафаил. Моя отчаянная война с Плюмбой оказалась совершенно напрасной. Или нет, не такой уж напрасной, в результате я приобрела не очень пока понятный опыт. Опыт борьбы и достижения результата. Родители, как бы сильно я ни старалась, неизменно были мной недовольны. А тут у меня получилось! Получилось! Свобода!
Документы были поданы на английское отделение филологического факультета ЛГУ, на дневное. На экзаменах я провалилась. Затем поступала туда же на вечернее, и снова провалилась. Качество обучения языкам в сельской школе не шло ни в какое сравнение с уровнем подготовки абитуриентов из языковых спецшкол Ленинграда. И я пошла на подготовительное отделение. Приходя туда на занятия, я каждый раз открывала тяжелые дубовые двери филфака и благоговейно думала: – Я буду ЗДЕСЬ учиться.
У меня появились репетиторы – преподаватели университета, которые точно знали, что от меня потребуется на вступительных экзаменах. Самая колоритная – Марина Андреевна – сухопарая пожилая женщина, похожая на маленькую суетливую птичку. Она не выговаривала, наверное, добрую половину букв алфавита и забавляла учеников сентенцией:
– Бавыфни, бавыфни! Вот ефли вы неудацно выдите замуф, то вы мовете вазвестифь. Но ефли