Полтора килограмма. Роман. Натали Анжети
не хватало воздуха, но для рождения он был еще не готов. Он прожил всего несколько минут. Я был безутешен. Рыдал так, что родные не знали, что и делать. Считал себя тогда убийцей. Надо же, прошло семьдесят лет, но, как сейчас, вижу его неподвижное тельце с мокрым пухом. Мама тогда стала моим психологом и убедила, что птенец был болен и умер бы в любом случае, а значит, моей вины в этом нет. Тогда я ей поверил.
Мама вообще была очень правильный и светлый человек. Я рос в любви и ласке. Перед сном она брала мои маленькие ручки в свои теплые мягкие ладони и покрывала их поцелуями, подбираясь всё выше и выше к щекам. Я смеялся и фыркал от удовольствия. Еще мама очень хорошо рисовала. Мое детство было наполнено яркими рисунками в виде комиксов, которые она без особых усилий за несколько минут наносила на лист бумаги. Естественно, главным героем сюжета всегда был отец, который спасал животных из огня, наказывал злодеев, тем самым подавая мне пример, как нужно вести себя в той или иной ситуации. Я бережно хранил эти рисунки в ящике стола. Они и по сей день находятся со мной в этом доме.
Мама запомнилась своей безграничной любовью к цветам. Угол нашей и без того маленькой комнаты занимали горшочки с различными сортами комнатных растений, с которыми она иногда разговаривала так, словно это ее дети. Я помогал ей поливать их и относить на рынок, когда появлялась такая необходимость. Она мечтала о собственном доме с просторной светлой оранжереей. Как же я хотел разбогатеть ради нее! Перед сном часто лежал, закинув руки за голову, и пялился в пожелтевший потолок. В такие минуты я представлял себя хозяином огромного цветочного магазина. А моя мама в красивом розовом платье прогуливается среди рядов экзотических растений, взгляд ее полон неги и счастья, она с упоением вдыхает дивный аромат цветов, тонкими пальцами прикасается к их лепесткам. Я стою в стороне и с гордостью наблюдаю за ее счастьем. Она умела видеть красоту в простых вещах и всегда делилась своим восторгом со мной; даже залетевшим в окно жуком могла любоваться, уверяя, что у него невероятно красивый оттенок панциря. Еще у нас было пианино, мама подолгу занималась со мной и говорила, что у меня абсолютный слух. Впрочем, подозреваю, что этим она просто хотела поднять мою самооценку.
Я сделал паузу, чтобы пригубить остывший чай. Журналистка, расценив это как финал приятных воспоминаний, обратилась с очередным вопросом:
– Расскажите про школьные годы. Вам легко давалась учеба?
– У меня рано проявились способности к математике. Вероятно, сказалось то, что я много времени проводил с дедом. В три года уже читал и писал. В четыре – знал таблицу умножения. В пять – решал задачи для третьего класса. Очень быстро я понял, что обладаю феноменальной памятью – словно фотографировал взглядом лист бумаги и затем читал с него воспроизводя в своей памяти. В школе без особых усилий запоминал ряд многозначных чисел и мог перемножать в уме трехзначные числа.