На краю государевой земли. Валерий Туринов
огромная рыбина, чиркнула по поверхности воды хвостом и стремительно ушла от берега.
Тимошка, разомлевший от духоты, сонно процедил: «Щука… Жарко, по забереги стоит»…
Лодка двинулась дальше.
Тимошка снова ударил по воде шестом: на этот раз удачно. Подхватив оглушенную щуку, он бросил ее на дно шитика. Дальше дело пошло веселей, и он забухал шестом, шумно вспенивая воду.
Наконец, окружающий протоку лес расступился. И они выплыли на старицу с низкими берегами, покрытыми высокой травой. Впереди, над широкой водной гладью, носились большие мартыны с серовато-черными отметинами на голове. Среди них сновали маленькие проворные плиски[25]. В одном месте чайки сбились кучей и устроили самый настоящий хоровод. Одна за другой они с криками резко бросались грудью вниз, выхватывали из воды рыбу и взмывали вверх, судорожными глотками пожирая ее на лету.
– На малька, – сказал Тимошка. – Должно быть, окунь…
– А вон, гляди, наши! – показал Лёвка вдаль.
Там, по ходу лодки, где старица загибалась плавной дугой за травянистый отлогий берег, на терраске, недоступной для вешней воды, стояли остроконечные остяцкие юрты. Над одной из них была заметна тоненькая струйка дыма.
– Есть, не ушли! – обрадованно сказал Тимошка.
– Чего радуешься? Тебя здесь ждут? – спросил Лёвка его. – За соболями пришел, а не к теще на блины. Они-то не больно обрадуются.
Он отвернулся от него и тихо пробормотал: «С таким пропасть, что к бабе на печку слазить. И зачем воевода навязал мне его! Вдругорядь, в напарниках, не пойду… Хоть убей – не пойду!»
А Тимошка тем временем взял со дна шитика пищаль и выстрелил в воздух.
Звук выстрела полетел над старицей и вспугнул чаек. Они дернулись всей стаей, рассыпались в стороны, загалдели еще сильнее, но быстро успокоились и опять усердно замельтешили над водой.
Из крайней юрты, должно быть, услышав выстрелы, вышли люди. Они спустились к воде и встали на берегу, приглядываясь издали к гостям.
Казаки подогнали к берегу шитик, вылезли из него и подошли к ним.
– Здорово, мужики! – задорно крикнул Тимошка, шагнул вперед и протянул большую мозолистую лапу старому остяку с жиденькой бородкой и морщинистым, как у обезьяны, лицом.
Тот осклабился желтыми зубами, вяло пожал ему руку и закивал головой, приговаривая: «Здрасте, здрасте!»…
Затем он жестом пригласил гостей в юрту.
Лёвка и Тимошка протиснулись вслед за ним в узкую щель, прикрытую лосиной шкурой.
Юрта была старая, бедная и вонючая. Поверх тонких жердей она была крыта большими кусками березовой и пихтовой коры. В центре, в неглубокой ямке, был сооружен из камней очаг. Рядом, на лежанках, тоже из жердей, валялись потертые оленьи шкуры, отдающие сладковатым запахом сырой кожи.
Остяки показали казакам на место у очага, сели напротив и молча уставились на них.
Скрытую настороженность хозяев Лёвка почувствовал сразу же, толкнул в бок напарника и придвинул ближе
Мартын – водоплавающая птица из семейства чайковых. Плиски – чайки.