Когда люди лают – собаки улыбаются. Лара Март
меня тоже давила. Ведь если бы я полетела к дочке, если бы была с ней, она осталась бы живой. Если бы, если бы… Нет в реальной жизни никаких «если бы»!
Чувством вины можно себя уничтожить, затретировать, довести до помешательства, это да, но при чем тут Бог?
К отцу Алексею меня привела моя подруга Алена. Она давно его знала и рассказала обо мне. «Он сам попросил об этой встрече», – сказала Алена.
Что ж, пойду к любому, кто сможет хоть немного меня утешить.
Я знала, что отцу Алексею всего 38, у него шестеро детей. Он активный пользователь «Фейсбука», а его матушка – «Одноклассников». Я понимала и приветствовала такую общительность служителя церкви, но сомневалась, что он сумеет мне помочь. Что этот благополучный человек знает о трагедиях, ведь в его жизни не было ни одной?
Отец Алексей встретил меня у храма, перекрестил со словами «Спаси, Господи» и обнял. Потом взял за руку и повел в какую-то маленькую боковую дверь, в помещение с иконами и лавками. Наверное, это был кабинет священника.
– Знаю, дорогая Вероника, что вы задаете себе вопрос «почему»? – сказал он, держа меня за руки.
– Именно так. И еще – за что? За что Господь наказал нас? Почему он меня и дочь так не любит, что мы плохого ему сделали?! – я говорила громко, резко, да что там – попросту грубо.
– Господь никого не наказывает, Вероника, Господь любит всех. И важно понять, что у Господа нет мертвых, у Него все живы, – проговорил батюшка, не отпуская моих рук. – Запомните: у Господа все живы! А кому и когда уйти в вечную жизнь, это решает только Господь. Не несчастный случай, не стечение обстоятельств.
– Но ведь моя дочь была так молода, почему ей не побыть еще на земле? Почему Господь не позволил ей жить? Почему он решил, что довольно? – Я бросала слова, злясь не только на Бога, но и на батюшку, который защищал непостижимое злодеяние.
Я отвела взгляд и посмотрела на иконостас. В глазах святых не видела ни любви, ни сострадания. Может быть, даже укор. Вы меня еще и упрекаете? Может быть, я ошибалась, потому что очень злилась. К человеку в злобе не может проникнуть никакое позитивное чувство. Я перевела взгляд на батюшку.
– Мы не знаем промысла Божьего, почему и когда он позволяет уйти в другой мир тому или иному человеку, – он говорил спокойно и уверенно, глядя мне в глаза. – Бог с нами не для того, чтобы предотвратить несчастья. Не для того, дорогая Вероника! Он для того, чтобы помочь нам достойно пережить их.
Я хмыкнула и покачала головой.
– Но вы должны знать, – продолжил он, – что вашей дочери сейчас хорошо, она там, где все есть, она в спокойном, светлом месте, просто поверьте мне, – батюшка говорил тихо, в его добром взгляде я видела понимание и необъяснимую, учитывая его молодой возраст, мудрость. – Я уже молился за Полину, и буду молиться всегда. Ей там хорошо, Вероника!
Я с недоверием смотрела на него. Он, конечно, чувствовал это.
– Если бы я мог частичку своей убежденности в том, что говорю, вложить в ваше сердце, был бы счастлив.
– Попробуйте