Когда люди лают – собаки улыбаются. Лара Март
кофе у меня выпьем? – предложил Антон.
– Давай, – согласилась я. – По Альме соскучилась.
– Она о тебе спрашивала, – улыбнулся Антон.
Мы вышли в прохладный весенний вечер. На Чистом пруду зажглись фонари, и я в который раз подумала, какая Москва красавица и как я все же ее люблю. Когда мы проходили мимо «Современника», я отвернулась, больно кольнуло: мы с Полей, обе театралки, пересмотрели здесь весь репертуар. Теперь, наверное, вообще не смогу бывать в этом театре.
Антону ничего не сказала, мы по-прежнему избегали разговоров на страшную тему.
Он жил в знаменитом «Триумф-Паласе», недалеко от моего дома на Соколе. Я часто подшучивала над пафосным комплексом, нависавшим бездушной, неприлично сияющей вечерами громадиной, над уютными сталинскими четырехэтажками, построенными после войны для советской номенклатуры, военачальников.
С появлением «Триумф-паласа» «сталинки» стали смотреться убого на фоне современного нахального монстра. Бездушно скопированный со сталинских высоток, но без их истории, интеллигентности, таинственной ауры и легендарных жильцов, «Триумф» совершенно не вписывался в устоявшийся ландшафт района. Он был словно выскочка-карьерист, пройдоха со связями среди бравых боевых генералов.
В соседях у Антона были люди известные. Справа жил народный артист, худрук знаменитого театра, слева поп-дива, непонятно за какие таланты пробившаяся в «звезды», сверху главред деловой газеты, снизу – бандитского вида дядька. А посреди мой Антон, успешный бизнесмен, а в прошлом – ученый в известном НИИ, покинувший науку в самом начале ее тотального развала в 1990-х.
Людской мешаниной был наполнен весь «Триумф-палас». Да и архитектура его была винегретом: решетки а-ля Гауди, архитектура а-ля сталинский ампир, услуги по баснословным ценам пятизвездочного отеля. Все способствовало удовлетворению амбиций, тешило снобизм преуспевших столичных жителей, поселившихся здесь.
Альма выбежала навстречу, виляя хвостом перед хозяином и подобострастно заглядывая ему в глаза. Но даже от радости встречи ее глаза не потеплели – суровая псина. Я наклонилась к собаке, она дала себя погладить по спинке и даже снисходительно лизнула руку. Это было высшим проявлением ее расположения.
Мы прошли в гостиную. Занятая Альмой, я не заметила, что Антон стал разжигать камин. Когда пламя взметнулось в каминной утробе, я ахнула. Со времени гибели Поли я не видела огня, и не догадывалась, какое впечатление произведут на меня обычные сполохи. Видя, как я побледнела, Антон обеспокоенно спросил:
– Что с тобой, Ника?
– Пойдем на кухню, я не могу смотреть на огонь.
– Ох, прости меня, идиота, не сообразил, – Антон сокрушенно покачал головой. – Прости.
Мы устроились в кухне за мраморной стойкой. Я уже пришла в себя. Антон сварил кофе. Улегшаяся рядом со мной, Альма теплым боком согревала ноги.
Антон разлил коньяк в пузатые бокалы. Мы выпили, и Антон, приобняв, повел меня к дивану. Мы поцеловались, но я ничего