Когда люди лают – собаки улыбаются. Лара Март
могу подскочить в ужасе от очередного кошмара.
Глава 9
Каждую неделю я теперь ходила на церковные службы. Мне было спокойно в храме Святителя Николая в Толмачах, рядом со знаменитыми иконами, в том числе чудотворной Владимирской Божьей матери. Я смотрела на скорбный лик Богородицы с маленьким Иисусом на руках, просила ее стать доброй матерью моей дочери там, где она сейчас находится. Помню, как одна богомольная старушка, услышав о моем горе, сказала: «Не скорби сильно, детка, не горюй, не убивайся. Неужели ты думаешь, что Божья мать хуже позаботится о твоей дочке на Небесах, чем ты заботилась о ней на земле?».
Я приходила в храм задолго до службы, писала записки за упокой и здравие, прикладывалась к иконам, ставила свечи. И если раньше я знала только «Отче наш», то теперь выучила много молитв. Некоторые запоминались после первого же прочтения. Иногда ко мне присоединялся мой друг Сергей, иногда ходила с Зиной Терещенко, которая в моем окружении считалась, так сказать, самой воцерковленной. Она как бы взяла надо мной православное шефство, указывая неофиту, как вести себя в храме, к какой иконе вначале подходить, как правильно исповедоваться. Она сообщила, что грехи свои можно записать на бумажку и подать их батюшке. А тот прочтет, порвет записку и грехи отпустит. Сама она так и делала. Мне такая исповедь казалась не совсем честной. Ведь покаяние обращено к Богу, важны осмысленно произнесенные слова. А записанные грехи, затем разорванные в клочки – это как-то формально, упрощенно, словно придумано для удобства прагматичных горожан. Лишь бы ходили. Тогда ведь и священник свою проповедь может раздавать на бумажках?
Впрочем, я не спорила с Зиной. В храме я искала успокоения, а не диспутов.
«Сюда можно повесить сумку», – помню, как-то указала Зина на большие крючки на стене в десяти метрах от алтаря. Мне казалось, что они не для этого, но поверила и повесила сумку. А когда проходящий мимо служащий сделал замечание, что крюк не для сумок, Зина поморщилась и прошипела: «Для чего же еще?». Но тот не стал отвечать, осуждающе взглянул на нас и пошел дальше. Зина передернула плечами, выражая свое презрение к замечанию. Или, скорее, к тому, что ее поймали на незнании церковного этикета.
Но вообще-то я старалась ходить в храм одна, не нужен мне был наставник, тем более светский. Общаться в храме мне хотелось только со священниками на исповеди. На одной из них батюшка, когда я рассказала о трагедии, проговорил «минутку» и удалился. Ожидающие с удивлением смотрели вслед прервавшему исповедь священнику – такого они еще не видели. Он вернулся через несколько минут и протянул мне стопку книг «Как пережить горе?», «О скорби», «О потере близких»: «Прочтите, пожалуйста, внимательно. Очень надеюсь, что вам это поможет». Я поняла, что он сходил в церковную лавку и взял эти книги. «Спасибо, батюшка», – прошептала я.
Жанна церкви сторонилась. Она ждала меня в кафе неподалеку, общалась в «Фейсбуке».
Мне часто звонили приятели и приятельницы, бывшие коллеги, просто хорошие знакомые, я ведь многими обзавелась в Москве. Спрашивали, не нужна