Танец мотылька. Диана Билык
хватит! Я знаю, что ты в шоке, но уже все хорошо. Иди сюда, медная, – он тяжело приподнимается и скидывает ноги с кровати. Он же после операции!
– Как-то быстро ты оправился, – бормочу, отступая. Спина упирается в холодную стену.
Марк едва заметно стреляет взглядом. Затем выдыхает и, все же, встает.
– Да ничего серьезного. Пару ребер сложили и зашили порез на плече.
Только сейчас замечаю похожую перемотку, как у меня, под его футболкой. Она слегка выпирает через трикотаж, бинты захватывают большую часть левого плеча.
Задерживаю дыхание. Он чужой мужчина. Я его не знаю, знать не хочу, и не желаю, чтобы он подходил.
– Вик, что с тобой не так? Ты, словно, сама не своя, – Марк добирается до меня короткими шагами и уже протягивает руку, чтобы коснуться лица, но я подныриваю и отскакиваю в сторону. – Вика?! – мужчина вскидывает руки от возмущения.
– Я не могу, – бормочу и пячусь по стенке, пока не натыкаюсь головой в лампочку.
– Да что не так?! – удивляется он. Его обгорелые брови сходятся на переносице.
– Марина сказала, что тебя по кусочкам собирали. Вчера с операции, а сегодня уже на ногах?
– Медсестра, что ли? Та они тут те еще сплетницы. Что ты, как маленькая? Иди сюда, говорю! Не заставляй за тобой бегать по палате, у меня так швы разойдутся. Точно, как твои, глупая, – Марк ступает еще ближе, и мне уже некуда уходить. Только в коридор.
Вблизи у «мужа» пронзительные глаза. Они мне нравятся, но я его боюсь. Какое-то странное чувство, выплывающее из глубины подсознания. Это не объяснить.
Задерживаю дыхание. Мне нужно что-то придумать, чтобы не выдать себя. А сердце колотится так, что я уже ничего не соображаю. Притвориться, что мне плохо? И опять уколы? Не пойдет.
Марк ступает тяжело. Босые ноги касаются моих холодных пальцев, и я уже не могу двинуться с места. Он нависает надо мной – я врастаю в пол. Вот пристал! Что он хочет?
– Дорогой, – начинаю я, а от напускной фальши начинает мутить. – Мне нужно…
– Что?
– Ну… – киваю в сторону душа.
– Поцелуй быстро мужа и иди купайся, а то приходится за тобой бегать чуть не по всей больнице. Мне это напомнило наше первое свидание, – Марк внезапно оказывается слишком близко. Я слышу его сердцебиение и тонкий терпкий запах. Он блаженно лыбится.
Сглатываю. Я не помню, не помню, ни хрена, не помню! Это бесит. И чужой мужик тянется меня поцеловать. Кричать? Капец! Это тупик. И почему я не сказала, что потеряла память? Может все же было бы легче?
Теплые руки обнимают мои щеки. Марк проводит пальцем по обгорелой брови: невесомо, нежно, но меня ломает от этих прикосновений. Это почти тоже самое, что лечь в постель с первым встречным. Невероятно!
– Милая, ты как загнанная лань. Что-то не так? Дрожишь. Ты что боишься меня? – Марк прищуривается и долго осматривает мое лицо.
Я слышу собственное хриплое дыхание и не чувствую ног. Замечаю блики в его зрачках, небесно-голубые кристаллики покрываются тонкой поволокой инея. Закрученные местами редкие ресницы дрожат.
Мужчина