Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям. Ханна Бренчер
к которым вел длинный коридор. Я бы рада была рассказать тебе, читатель, о цвете ковров или фактуре стен, но тут-то память – или та ее часть, которая любит находить смысл в каждой детали, – подводит меня. Видишь ли, если в вещах нет чего-то такого, что я воспринимаю как некое откровение, я напрочь их забываю. Для меня никогда не бывает просто кладовой. Не бывает просто проходного помещения. Ты мог бы показать мне голубую плитку на полу в своей кухне – и не было бы ни малейшего шанса, что я ее запомню. Зато если бы ты рассказал мне, как приятно эта плитка охлаждает разгоряченный лоб, если свернуться калачиком и немножко полежать на полу, голубизна этой плитки запечатлелась бы в моем мозгу навсегда.
В моей спальне были ярко-красные занавески, которые не сочетались ни с одним предметом обстановки. Но я называла ее комнатой с красными занавесками, потому что это было ее единственное яркое отличие. Когда моя мама впервые приехала в Бронкс, она ждала меня на платформе станции подземки Фордэм Роуд, обмотав вокруг запястья ремень ярко-красного футляра своей цифровой камеры. Я спросила, что она собирается фотографировать.
– Твой район, – безмятежно ответила она. Я дала ей понять по дороге к нашей квартире, что мой район – не то место, где есть что фотографировать. За весь проделанный путь она сделала только одно фото. И это было фото красных занавесок.
Первое, что я сделала в комнате с красными занавесками, – развесила на стенах письма. Это единственный способ превратить четыре стены, в которых я живу, в настоящий дом. Мне всегда было необходимо, чтобы меня окружали слова, окутывающие меня, точно шаль; слова, полные мудрости и надежды.
Письма заняли почти три стены спальни. Люди спрашивали, откуда они пришли, и я отвечала, что часть написана моей мамой, а часть – от друзей и подруг. Но большинство этих писем были результатом одного слова – мандаре.
Мандаре – традиция выпускного курса в моем колледже. Это итальянское слово, которое означает «посылать». В конце уикэнда для старшекурсников, готовых получить дипломы, полдесятка добровольцев торжественно выходили из дальнего угла, держа в руках большие коричневые бумажные пакеты. Имя каждого адресата было выведено толстым черным маркером. Внутри каждого пакета громоздилась стопка писем от членов семьи, близких друзей и родственников, собранных за предшествующие недели. Все эти люди получали по почте обращения, в которых говорилось примерно следующее: «Послушайте, такой-то человек в вашей жизни вот-вот получит диплом. Пожалуйста, напишите ему что-нибудь такое, от чего он будет рыдать горючими слезами». Наверное, этот призыв был оформлен как-то более официально. Но у людей появлялся шанс вывернуться наизнанку на бумаге и пожелать тебе удачи в твоих новых начинаниях так, чтобы это пожелание помнилось дольше, чем пост в Фейсбуке. Я тогда добрый час заливалась слезами, читая письма от родителей, тетушек, лучших подруг и людей, с которыми мы в лучшем случае здоровались в кампусе. Порой я улучала минутку,