Флердоранж – аромат траура. Татьяна Степанова
обломится, все равно потом ГУУР заберет, министерские любят все объединять. А на Житной, ты же знаешь, зимой снега не выпросишь, не то что там поощрения или повышения. А потом, это ведь еще раскрыть надо, Никита…
– Что за место? – спросил Колосов. – Где? Далеко?
– В Москве сейчас все близко. Рукой достанешь. Это на Лужнецкой набережной, Никита.
– Поехали туда.
– Сейчас?!
– Через час! – рявкнул Колосов. – Жду на перекрестке Комсомольского и набережной.
На Москву опускались фиолетовые сумерки. Гул города постепенно стихал. Пробки на улицах рассасывались. Запоздалые прохожие торопились домой – к столу, телевизору, дивану, жене.
Вечерами – особенно такими летними, неприкаянными – Никита особенно остро чувствовал одиночество и смутную тоску. По пути на Комсомольский проспект он думал о Кате. Через несколько дней она окажется одна в этом Славянолужье. Что-то ждет ее там? И его не будет рядом…
Обухов на своем фасонистом подержанном «БМВ» бог знает какого года выпуска опоздал на четверть часа.
– Езжай за мной, – распорядился он с ходу, всем своим видом показывая, что главный тут все равно он. – Да не отставай. Я не обязан целый вечер с тобой валандаться, прихоти твои дурацкие выполнять.
Изрек и как дал газу – благо Лужнецкая набережная к этому часу была уже пустой.
Над Москвой-рекой зажигались фонари. Свет их отражался в темной воде, дрожал на поверхности, дробился, распадаясь на тысячи тусклых огоньков.
Минут через десять бешеной гонки Никита увидел впереди на набережной приземистое здание из стекла и бетона, густо облепленное оранжевой сияющей рекламой.
Обухов проехал вперед, миновал платную парковку, затем лихо развернулся против всех правил поперек встречного движения и остановился на противоположной стороне набережной. Колосову на его старой черной как жужелица «девятке» пришлось выполнить тот же маневр.
– Приехали. Вот это место, – сказал Обухов, вылезая из машины. – Вывеску они здесь давно сменили.
Здание, на которое они смотрели, было не чем иным, как развлекательным комплексом из тех, что с одинаковой справедливостью именуются и ночными и круглосуточными. Фасад из сплошного тонированного стекла украшали оранжевые неоновые панно «Клуб «Пингвин». Ресторан-бар. Боулинг. Бильярд. Сауна люкс, а также яркие рекламы «Мартини» и «Баккарди».
– Новый владелец сменил и старое название, и весь имидж заведения, – сказал Обухов. – А год назад вся ночная Москва знала это место как клуб «Бо-33».
– Когда клуб был продан? – спросил Никита.
– По документам ровно через полтора месяца после того, как… – Обухов хмыкнул. – В середине августа прошлого года. Быстро акционеры собственностью распорядились. Просто моментально.
– И на наследство никто не претендовал?
– А не было никаких наследников, Никита. Этот «Бо-33» продали фактически с молотка.
– А персонал?
– Это