Книга цвета пустыни накануне дождя. Евфраим Непойман
хотя их было там даже два – они были свёрнуты и привязаны к поперечным палкам, но тогда я не понял этого, хотя близко подошёл к самой мачте и ещё некоторое время ходил вокруг, рассматривая её с разных сторон.
Конечно же, я не упустил случая подойти к якорю и потрогать его за один из боков, гладкий, очевидно, от прикосновений многих других любопытных рук, подходил к огромному штурвалу и пробовал его вращать, как, видимо, и все другие, кто подходил к нему: были заметны многочисленные следы ремонта на деталях штурвала, до которых в том числе можно было дотянуться, только подпрыгнув, а с одной стороны даже на тех, до которых дотянуться было невозможно, казалось, даже встав на голову кому-нибудь ещё.
С этой стороны у дома книг отсутствовали всякие ступени, но двери в количестве двух всё-таки имелись. Помнится, тогда я решил, что эти двери ведут на нижний уровень, но позже узнал, что дом книг не имеет нижнего уровня вовсе, а за дверями начинаются ступени, ведущие к широкой лестнице, по которой вчера с отцом мы и поднимались, чтобы меня записали в ученики.
Я ещё раз обогнул мачту, ведя по ней рукой, дивясь её гладкости и гадая, как на неё взбираются люди, постоял, глядя то вверх, то на расходящиеся в две стороны толстые верёвки, но не придал им никакого значения и направился по дорожке в обратную сторону.
С каждой стороны дорожки стояли лавочки со спинками, некоторые были совсем рядом или напротив друг друга, другие довольно далеко – ясно было, что раньше их перетаскивали, как хотелось, однако, сейчас все они пустовали, и я прошёл до самого дома учителей, так никого и не встретив.
Здесь деревья не заканчивались вдруг, уступая место вытоптанной земле до самых окон, как возле других зданий, но, наоборот, росли ничуть не реже, а некоторые и вовсе касались ветвями стен. Впрочем, для скамеек здесь тоже нашлось место, и на одной из них я и обнаружил своего первого знакомого.
Светлая короткостриженая голова его склонилась над раскрытой книгой так, что солнце пекло ему самую макушку, сам же он, по всей видимости спал. Я не знал, как поступить, и стал медленно подходить ближе, стараясь ступать бесшумно. Вдруг откуда-то слева раздался звон, похожий на звук удара молотом по железной болванке.
Стучали, видимо, где-то за зданием, судя по тому, что звук был сильный, но, долетая до меня, слышался слабее и повторялся несколько раз, ослабевая. Мой знакомый открыл глаза, посмотрел на меня и, когда звон повторился второй раз, захлопнул книгу, встал, и, на ходу пряча её в мешочек, сказал:
– Пойдём. Здесь отлично кормят.
– Послушай, а как тебя зовут? – спросил я, пытаясь подстроиться под его торопливый шаг.
– Здесь редко используют имена, – произнёс он так, как будто говорил «все, кто мог ходить, давно ушли отсюда». Некоторое время я раздумывал, шутка ли это, и не знал, что говорить, но он вдруг продолжил: – Только на уроках, да и то нечасто, – тут он впервые посмотрел