Полночный прилив. Стивен Эриксон
или не хотят спорить с методами, а интересуются лишь целью; они обречены повторять ужасы и трактовать результат – любой – как проверку твердых принципов. Даже если кровь будет литься рекой вокруг, они будут обсуждать детали.
– Значит, быть войне, – прошептал Трулл.
– Война идет всегда, брат, – ответил Фир. – Духом, словом и мечом: история пропитана нескончаемыми столкновениями.
– И треском костей, – сказал Рулад с улыбкой человека, знающего тайну.
Напрасно он задавался, поскольку Томад не мог такого спустить и наклонился вперед.
– Рулад Сэнгар, ты говоришь, как слепой старик с мешком теней. Так и хочется подтащить тебя по столу сюда и стереть самодовольство с твоей физиономии.
Трулла прошиб пот. В лице брата не осталось ни кровинки. Отец, ты нанес рану более глубокую, чем можешь представить. Взглянув на Майен, Трулл с удивлением заметил в ее взгляде жадный интерес, злость и почти неприкрытый восторг.
– Я не так молод, отец, – хрипло сказал Рулад, – и ты не так стар, чтобы такие слова…
Кулак Томада обрушился на стол; чашки и тарелки подпрыгнули.
– Тогда говори, как мужчина, Рулад! Поведай нам о том ужасном знании, которое распирает тебя уже неделю! Или предпочитаешь по-бабьи вилять бедрами? Думаешь, ты первый молодой воин, которого тянет к женщинам? Похоть, сын, плохой помощник…
Рулад вскочил на ноги, лицо перекосило гневом.
– И какую сучку ты положишь мне в постель, отец? Кому ты меня пообещал? Во имя кого? Ты посадил меня на цепь в этой деревне и смеешься, если я пытаюсь сорваться. – Рулад оглядел всех и остановил взгляд на Трулле. – Когда начнется война, Ханнан Мосаг принесет жертву. Он должен. Будет перерезано горло, чтобы окропить нос первого корабля. Он выберет меня?
– Рулад, – сказал Трулл, – я ничего об этом не слышал…
– Выберет! Я буду спать с тремя Дочерьми! Шелтата Лор, Сукул Анкаду и Менандор!
Тарелка выскользнула из рук раба и раскололась о стол, моллюски рассыпались. Когда раб кинулся наводить порядок, Урут схватила летерийца за запястья и резко вывернула его ладони.
С красных, блестящих ладоней была содрана кожа.
– В чем дело, Удинаас? – грозно спросила Урут, дернув раба к себе.
– Я упал, – ответил, ахнув, летериец.
– И капаешь кровью в нашу еду? Ты потерял разум?
– Госпожа! – осмелился сказать другой раб, протиснувшись поближе. – Я видел: когда он пришел, никаких ран не было, клянусь!
– Это он боролся с вивалом! – закричал другой, отшатываясь в ужасе.
– Удинаас одержим! – завизжал еще один раб.
– Тихо! – Урут положила ладонь на лоб Удинаасу и сильно нажала.
Чародейство обвило раба. Он задергался, сделал шаг и упал к ногам Урут.
– Ничего в нем нет, – сказала она, убирая дрожащую руку.
Заговорила Майен:
– Пернатая Ведьма, займись рабом Урут.
Юная летерийка метнулась вперед. Другой раб помог оттащить бесчувственное тело.
– Не