Певерил Пик. Вальтер Скотт
о том, как бы поскорее добраться до освещенного луной поля, и, желая избежать задержки, не стала отвечать Бриджнорту. Однако, когда они дошли до перекрестка, майор взял ее за руку и попросил – или, скорее, велел – остановиться. Леди Певерил повиновалась. Он указал на огромный старый дуб, который рос на вершине холма в том месте, где кончалась аллея и начиналось открытое поле. За аллеей ярко светила луна, и в потоке лучей, лившихся на могучее дерево, она ясно увидела, что одна сторона его разбита молнией.
– Помните ли, когда мы в последний раз смотрели с вами на это дерево? – спросил майор. – Я привез вашему мужу из Лондона охранную грамоту комитета{114}, и, подъехав к этому самому месту, где мы сейчас стоим, я встретил вас и мою покойную Алису, а возле вас играли двое… двое моих любимых деток. Я соскочил с лошади. Для нее я был супругом, для них – отцом, для вас – желанным и уважаемым благодетелем. Что я теперь? – Он закрыл лицо рукой и в отчаянии застонал.
При виде такого горя из уст леди Певерил невольно вырвались слова утешения.
– Мистер Бриджнорт, – сказала она, – исповедуя и свято чтя свою веру, я не порицаю чужой и радуюсь, что вы нашли в вашей вере облегчение своих земных горестей. Но разве все христианские религии не учат нас скорбию смягчать сердца наши?
– Да, женщина, подобно тому, как молния, разбившая ствол сего дуба, смягчила его древесину, – сурово возразил ей Бриджнорт. – Нет, опаленное огнем дерево сподручнее для работы; иссохшее и ожесточенное сердце лучше всего выполнит долг, возлагаемый на него нынешним несчастным веком. Ни Бог, ни люди не могут долее терпеть необузданное распутство развратников, глумление нечестивцев, презрение к божественным законам, нарушение прав человеческих. Время требует поборников справедливости и мстителей, и в них не будет недостатка.
– Я не отрицаю существования зла, – нехотя проговорила леди Певерил и снова пошла вперед. – Я также знаю – слава богу, по слухам, а не по наблюдениям – о безудержном распутстве нашего века. Но будем надеяться, что его можно искоренить без тех насильственных мер, на которые вы намекаете. Ведь они привели бы к бедствиям второй гражданской войны, а я надеюсь, что вы не помышляете о таких ужасных средствах.
– Они ужасны, но зато верны, – отвечал Бриджнорт. – Кровь пасхального агнца{115} обратила в бегство карающего ангела; жертвы, принесенные на гумне Орны, остановили чуму{116}. Огонь и меч – средства жестокие, но они очищают от скверны.
– Ах, майор Бриджнорт! – воскликнула леди Певерил. – Ужели вы, столь мудрый и умеренный в молодости, могли в преклонных летах усвоить образ мыслей и язык тех, кто, как вы сами убедились, привел себя и отечество наше на край гибели?
– Я не знаю, чем я был тогда, а вы не знаете, что я теперь, – начал было майор, но в эту минуту они вышли на ярко освещенное место, и он внезапно умолк, словно, почувствовав на себе взгляд собеседницы, решил смягчить свой голос и свои выражения.
Теперь,