Приключения Найджела. Вальтер Скотт
ростовщики, рады были бы обменять несколько фунтов африканской пыли – это я золото так называю – на несколько сот акров шотландской земли.
– Но ты же знаешь, что у меня нет земли, – сказал молодой лорд, – во всяком случае, у меня нет никакой земли, которая могла бы пойти в уплату долгов, если бы я вздумал сейчас взять на себя такое обязательство. Я думаю, тебе незачем было напоминать мне об этом.
– Истинная правда, милорд, истинная правда, и, как говорит ваша светлость, понятно самому бестолковому человеку без каких бы то ни было лишних объяснений. Так вот, милорд, если только у мейстера Джорджа Гериота нет никакой другой причины, побуждающей его к такой щедрости, кроме желания завладеть вашими поместьями, да и то сказать, не очень-то ему много прибыли от пленения вашего тела, почему бы ему не стремиться к обладанию вашей душой?
– Моей душой?! Ах ты, мошенник! – воскликнул молодой лорд. – На что ему моя душа?
– Почем я знаю? – промолвил Мониплайз. – Они с ревом рыскают повсюду и ищут, кого бы пожрать: видно, им по вкусу пища, вокруг которой они так беснуются; и люди говорят, милорд, – продолжал Мониплайз, придвигаясь еще ближе к своему господину, – люди говорят, что в доме мейстера Гериота уже есть один дух.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Найджел. – Я проломлю тебе череп, негодный пьяница, если ты не перестанешь водить меня за нос.
– Пьяница? – воскликнул верный спутник. – Вот тебе на! Да как же мне было не выпить за здоровье вашей светлости, стоя на коленях, когда мейстер Дженкин первый подал мне пример? Будь проклят тот, кто посмел бы отказаться от такой чести. Я бы на мелкие куски изрубил палашом ляжки этому дерзкому негодяю и заставил бы его стать на колени, да так, чтобы он больше не встал. А что касается этого духа, – продолжал он, видя, что его смелая тирада не нашла никакого отклика у его господина, – так ваша светлость видели своими собственными глазами.
– Я не видел никакого духа, – сказал Гленварлох, затаив дыхание, как человек, ожидающий услышать какую-то необычайную тайну. – О каком духе ты говоришь?
– Вы видели молодую леди, что вошла во время молитвы, никому слова не сказала, только поклонилась старому джентльмену и хозяйке дома… Знаете, кто она?
– Право, не знаю, – ответил Найджел, – вероятно, какая-нибудь родственница хозяев.
– Черта с два… Черта с два! – торопливо ответил Мониплайз. – Ни капли кровного родства, если в ее теле вообще найдется хоть капля крови. Я рассказываю вам только то, что известно всем живущим на расстоянии человеческого голоса от Ломбард-стрит; эта леди, или девица, называйте ее как хотите, уже несколько лет как умерла, хотя она является им, как мы сами видели, даже во время молитвы.
– Во всяком случае, признайся, что она добрый дух, – сказал Найджел Олифант, – ибо она выбирает именно это время для посещения своих друзей.
– Ну уж этого я не знаю, милорд, – ответил суеверный слуга. – Ни один дух, полагаю я, не выдержал бы сокрушительного удара молота Джона Нокса{90}, которому