Золото Хравна. Мария Пастернак
с ядом?
– Эгиль вырезал руны на роге, рассек себе ладонь ножом и окрасил их своею кровью, – сказал Торлейв. – Виса, сказанная им, привела в действие силу рун, и рог разлетелся на куски. Так говорят люди.
Торлейв уже наклонился, чтобы, выходя, не удариться головой о низкую притолоку, но внезапно выпрямился:
– Тетушка Йорейд, почему не расскажете нам с Вильгельминой всё, что знаете?
– Я знаю не больше того, что знаю, – отозвалась старуха. – Неужели ты думаешь, что я не сделала бы всё, что в моих силах, чтобы уберечь мою девочку от несчастья? Не ведаю, что ты думаешь обо мне, Торлейв, сын Хольгера; люди всякое про меня говорят. Я и впрямь имею некие знания… сверх тех, что даны людям из Городища. Но ежели мне и открывается что-то, чего не видите вы, то, поверь, это не то, что сага, где одно слово следует за другим и все они вместе складываются в повесть. Если ты возьмешь лист пергамена, исписанный сверху донизу, и, не читая, ножом изрежешь его в клочья, а после изымешь несколько обрывков, ты не поймешь всей саги; но отдельные слова и руны будут тебе ясны. Возможно ли по ним угадать общий смысл? Иногда – да, иногда – нет. Так же и то, что дано мне увидеть в будущем и в прошлом. Если слепец пощупает лишь волчий хвост, сможет ли он описать уши зверя? Я могу лишь с уверенностью сказать, что со Стурлой не всё ладно; но он жив… пока еще жив, раз Вильгельмина не увидела его мертвым.
– Нам надо идти, чтобы успеть засветло, не то, боюсь, нам придется самим убедиться в том, что у волка, кроме хвоста и ушей, есть зубы, – сказал Торлейв.
– Да хранит вас Господь, дети, я же стану петь за вас. Волков не бойтесь: от этого-то зла есть кому вас защитить.
На дворе Торлейв глубоко вдохнул холодный воздух. Интересно, что бы сказал брат Мойзес? Когда-то он так бережно разворачивал перед Торлейвом истлевшие пергамены, приносил деревянные таблички, на которых едва проступали очертанья рун. Где кончается простое знание, и где тот миг, когда оно врастает в тайное, запретное? «Деды считали колдовством любую поэзию, и, возможно, они были правы», – так говорил брат Мойзес; он, знавший наизусть множество стихов, сказов, песен, поэм, баллад. Что бы теперь сказали вы, отче?
Глава 4
Дорога домой казалась бесконечной. Они бежали вперед, скользя с пологих откосов, Вильгельмина привычно правила путь своих маленьких лыж. Торлейв старался держаться с нею рядом; иногда он касался ее руки – тогда Вильгельмина поднимала усталые глаза и невесело улыбалась.
Небо над головой было ясным, облака ушли далеко на юг. В воздухе, еще задолго до сумерек, появилась твердая, колючая свежесть. Снег жестко засвистел под лыжами, запел на поворотах; он уже не был так пушист и нежен, как утром.
– Подмораживает, – сказал Торлейв, когда с вершины холма они увидели березовую рощу и колеи санного тракта.
– Будет холодная ночь, – отозвалась Вильгельмина. Это были первые слова, произнесенные ими с тех пор, как они покинули дом Йорейд.
Они выехали на тракт и понеслись по нему рука