Прокурор Брише. Эжен Шаветт
сделали вид, что не узнали.
– Как сделал вид? Да для чего бы я стал лгать?
– Из боязни обвинить капитана в убийстве моего господина. Потому что если бы вы сказали, что это портрет виденного вами мертвеца, то мы, зная достоверно о судьбе нашего господина, стали бы искать виновников этого преступления. И капитан…
Но Лозериль прервал его громким смехом:
– Твоя любовь к Брише ослепляет тебя, старик; будь уверен, капитану и в голову не придет, что на него возводят такое преступление.
Управляющий не обратил внимания на смех Лозериля и продолжал, пристально глядя на него:
– Стало быть, тот убитый не имеет никакого сходства с портретом?
– Ни малейшего.
– И в продолжение четырех часов, что вы просидели вместе, капитан не говорил об этом приключении?
– Нет, даже ни одним словом не напоминал о нем.
Отвечая старику и избегая его взгляда, Лозериль повернулся к столу, на котором валялись разбросанные банковские билеты, карты и золото.
– Видишь ли, вот чем мы занимались, вместо того чтобы рассуждать о портрете. А что Аннибал был так взбешен, то неудивительно: он проиграл и, вероятно, пошел к дочери попросить денег, надеясь отыграться.
– А зачем же он вас запер?
– О! По рассеянности, как это часто случается с невезучими игроками.
– Вот что! – проговорил Колар недоверчивым тоном.
Вдруг Лозериль хлопнул себя по лбу, как бы что-то неожиданно припомнив:
– Да, Колар, хорошо, что ты мне напомнил своими вопросами, ты должен оказать мне услугу.
– С удовольствием, граф.
– Вот в чем дело: если капитану удастся выпросить денег у дочери, то он сейчас же заставит меня играть с ним, и бог знает когда это кончится. Может быть, придется просидеть всю ночь.
– Очень может быть.
– А меня ждут и будут беспокоиться, если я долго не вернусь. Так мне надо бы дать знать… Не можешь ли ты отнести мою записку?
– Извольте, я готов, – сказал Колар, почтительно кланяясь.
Управляющий поспешил подвинуть Лозерилю кресло, а сам встал позади него. Молодой человек быстро набросал следующие строки:
«Мне угрожает серьезная опасность, и в случае моей насильственной смерти я обвиняю в ней капитана Фукье и его дочь. Они решились на это преступление из страха, чтобы я не донес на них за убийство Брише. Я открыл их первое преступление благодаря портрету, показанному мне судьей де Бадьером, и утверждаю, что этот портрет изображает убитого человека, историю которого я рассказывал всему семейству Брише. Я сознаюсь, что из снисходительности и жалости к виновным не признал сходства, но теперь я наказан за это теми самыми людьми, которых я хотел спасти».
Он уже хотел подписать свою фамилию, но, вспомнив, что Колар, стоя за его креслом, легко мог прочесть все письмо, быстро обернулся. Старик стоял с поднятыми к потолку глазами; погруженный в свои грустные мысли, он, казалось, забыл даже, где он и зачем пришел сюда.
Глава VIII
Убедившись, что управляющий не прочел