Турнир самоубийц. Ян Леншин
просто преступник, Фейлор. Особо опасный преступник, – говоривший наставительно воздел палец.
– И что будем делать? Арестуем его? Ха-ха, шутка! Нет, правда, я несерьезно. Вот умора, да?
Повисло неловкое молчание.
– А ведь ты до сих пор констебль, Фейлор.
– И ты тоже, Манахайм.
– Ты младший констебль.
– У меня жена. И дети, – пролепетал Фейлор.
– Я передам им привет.
Втянув голову в плечи, Фейлор отправился выполнять задание.
– Констебль?
– Да? – обернулся Фейлор.
– Подозреваемый в другой стороне.
– О. Благодарю за помощь.
Тень исчезла. Ульрик обернулся и увидел, что башня с химерой на фронтоне куда-то подевалась. Или ее не было вовсе?
Накрапывал мелкий дождь.
– Нельзя ли вас арестовать, сэр? – робко спросил Фейлор.
– Почему бы и нет? – с готовностью откликнулся Ульрик, которому тюрьма была куда милее увольнения.
Полицейский просиял.
– Наручники?
– Не думаю.
– Конечно, конечно, это уже перебор. А я-то – наручники. Ха-ха. Если не возражаете, проследуем в тюрьму.
Оказаться за решеткой Ульрику не довелось.
Есть такое выражение: «Туда, где нас ждут, мы всегда приходим вовремя». Ульрик был с ним не согласен. Он также подозревал, что подобное заблуждение частая причина многих увольнений. В любом случае пунктуальностью Ульрик не отличался. Он не был тем героем, который спасает всех в последнюю секунду.
Или тем, кто заявляется на венчание в церковь и успевает крикнуть: «Я против!» точно вовремя.
Ульрик был из тех, кто приходит, когда сыграна золотая свадьба, и долго пытается объяснить бывшей возлюбленной, кто он, черт возьми, такой.
Ульрик, без сомнения, был способен опоздать на собственные похороны.
Однако на площади близ полицейского участка он оказался как раз вовремя, чтобы стать свидетелем очередной кровавой расправы.
Четверо в остроносых ботинках и узких брюках с белыми, похожими на галуны полосками, окружили молодого человека – долговязого, в мятом костюме-тройке и кривой маске. На помощь юноше никто бросаться не спешил. Но это был не тот род преступного равнодушия, когда люди торопятся уйти в страхе за жизнь, сделав вид, будто не замечают беззакония, что творится под носом. Нет. О, нет! Люди не делали вид, будто ничего не замечают. Они все видели, и это, без сомнения, им нравилось.
А еще они хором выкрикивали:
– Бей его! Так ему! Еще разок! Вот молодцы!
Между похоронным бюро и магазинчиком уцененных товаров втиснулась похожая на сухопарую, чопорную гувернантку старинная башня с часами. Блестел под мелким дождем огромный циферблат без стрелок, спала вниз головой одинокая химера, закутавшись в кожистые крылья. Табличка с номером дома извещала: пл. Добрых дел, 404. На крылечке с ажурными перилами плечом к плечу стояли двое в элегантных серых костюмах и в белых масках.
Где-то