За скипетр и корону. Грегор Самаров
но если ответите, то окажете мне большое одолжение, которого я никогда не забуду, – прибавил он с жаром.
Граф подумал с минуту, пристально глядя прямо в глаза молодому офицеру.
– Я вам отвечу, – сказал он немного погодя, вынул изящный портфель из кармана сюртука, достал из него письмо и передал Штилову.
Тот пробежал его глазами, полусострадательная, полупрезрительная усмешка заиграла на его губах. Темные глаза графа смотрели на него с участием.
– Еще просьба, – прибавил Штилов, – оправдываемая только совершенно исключительным положением, в котором я нахожусь.
Граф поклонился.
– Дайте мне это письмо. Честное слово, оно останется у меня в руках не дольше часа и что никто его не увидит, кроме той женщины! – сказал Штилов.
– Хорошо, пусть это послужит доказательством моего безусловного к вам доверия.
– Благодарю вас от всего сердца!
– А теперь, – сказал граф глубоким металлическим голосом, – позвольте мне просить вашей дружбы. Я старше вас, и многое в жизни, вам еще чуждое, лежит передо мной открытой книгой, и, – прибавил он с жаром, – Книга жизни не читается без горя и борьбы. Рука друга опытного, друга старшего – часто большое сокровище, если вы почувствуете надобность в ее поддержке, она всегда будет к вашим услугам.
И решительным, благородным жестом он протянул молодому офицеру свою тонкую, белую ладонь.
Тот молча и крепко сжал ее.
– Я был перед вами кругом виноват, – заговорил улан взволнованно и чистосердечно, – как малое, глупое дитя, и я вам очень благодарен – вы можете стать причиной счастливого поворота в моей жизни.
Оба вернулись назад к секундантам и отправились в город.
Штилов поехал прямо к себе на квартиру, сел к столу, вложил в большой конверт три банковских билета по тысяче гульденов и вместе с ними письмо, которое ему дал Риверо, запечатал, надписал адрес и позвонил.
– Отдать это сейчас же лично фрау Бальцер, – приказал он вошедшему слуге.
Затем он вытянул обе руки с глубоким вздохом и бросился в кресло.
– Сбивающий с пути огонек угас, – сказал он, – теперь привет тебе, прелестная звездочка, ясный свет которой улыбается мне так кротко и мирно!
И он закрыл глаза.
Природа предъявила свои права после бессонной ночи и треволнений утра…
В большом, изящном салоне старинного дома на улице Херренгассе в Вене поздним утром того же дня собралась часть того же общества, которое мы недавно наблюдали в гостиной графини Менсдорф.
В большом мраморном камине пылал огонь, отражения которого дрожали на блестящих квадратах паркета. Простенькая люстра с тремя карсельскими лампами приятно освещала гостиную и клала отдельные светлые блики на большие золотые рамы фамильных портретов на стенах, напротив камина стоял большой стол, и на нем лампа из красивой бронзы под синим стеклянным абажуром освещала стоявшие вокруг стола кресла и диван, обитые темно-синей шелковой материей.
На диване