За скипетр и корону. Грегор Самаров
голову и глядя в глубь салона.
Молодая графиня все еще стояла, склоняясь над цветами.
Мать бросила на нее быстрый, озабоченный взгляд.
Молодая графиня медленно вышла на свет. У она держала свежесорванную розу, лицо ее было бледно, губы крепко сжаты.
– Я сорвала розу, – произнесла она слегка дрожавшим голосом, – чтобы закончить мой туалет.
Девушка приколола цветок к груди и почти механически вернулась на старое место.
– Ах, я и забыла о вечере графини Вильчек! – Графиня Клам встала. – И вам надо приготовиться, и мне заехать домой.
– Позвольте вас проводить, – сказал Рейшах, и все уехали вместе.
Мать и дочь остались одни. Наступило молчание.
– Мама, – сказала молодая графиня, – я нехорошо себя чувствую, мне бы хотелось остаться дома.
Мать поглядела на дочь с участием и озабоченностью.
– Дитя мое, – с нежностью произнесла она, – прошу тебя, подумай, что могут сказать и что скажут, если ты сегодня не появишься в обществе, после того как тебя сейчас здесь видели?
Девушка закрыла лицо руками, легкое рыдание нарушило безмолвие гостиной, и стройная фигурка дрогнула. Слезы закапали на свежую розу на ее груди.
Лакей отворил дверь.
– Барон Штилов!
Глубокое изумление отразилось на лице графини Франкенштейн, тогда как дочь ее порывисто встала: яркая краска подернула ее лицо, и она почти тотчас же беспомощно опустилась в кресло, устремив полные слез глаза на дверь.
Лакей принял молчание графини за знак согласия и исчез.
Вошел Штилов.
Он, как всегда, был свеж, на лице его не осталось ни следа утренних тревог, только прежняя беспечная и легкомысленная веселость сменилась торжественной серьезностью, придававшею его красоте особую прелесть.
Он подошел к дамам.
Молодая графиня опустила глаза и завертела носовой платок в руках.
Мать приняла молодого человека с совершенным спокойствием.
– Мы вас давно не видели, – мягко сказала она, – где вы пропадали?
– Служба отнимает очень много времени, графиня. Вопрос о войне, кажется, решен, – надо приучаться к военному положению.
– Нам только что говорил о вас барон Рейшах, – продолжала графиня.
– И, верно, что-нибудь злое? – заметил живо Штилов и пристально посмотрел на молодую девушку, которая не поднимала глаз и не шевелилась.
– Он нас испугал было, но, кажется, неосновательно, – добавила графиня, осмотрев его быстрым взглядом с головы до ног.
Штилов улыбнулся.
– Барон, по-видимому, принимает во мне слишком большое участие, – сказал он, – но его заботливость совершенно лишена веских причин.
Графиня быстро взглянула на дочь.
– Вы едете сегодня к графине Вильчек? – спросила она.
– Я не знаком с ней, – отвечал Штилов тоном, в котором слышалось сожаление.
– Но, по крайней мере, проводите нас туда? – Графиня встала. – Мне надо еще привести