Замок Дор. Прощай, молодость (сборник). Дафна Дюморье
тебе записку. Не так ли?
– Так, мадам. Но вы сказали «замужняя»?
Миссис Бозанко поморщилась:
– Что она тебе сказала?
– Вообще-то, она ничего мне не сказала, мадам. Но у меня, конечно, есть свои мысли, как и у вас – ваши. Вы мудрее меня. Что же думаете вы?
– Она и ее муж едины пред ликом Божьим, – ответила миссис Бозанко.
– Я очень мало знаю о Божьем лике, – сказал Амиот. – Как вам известно, я попал на исландское рыболовное судно, толком не поучившись в школе. На борту моего первого судна я слышал много грязных разговоров. Но это другое, совсем другое!
– Послушай, Амиот. Я действительно говорю с тобой как с собственным сыном. Ты должен уйти сегодня вечером, покончив с этой ребяческой любовью, ты еще станешь взрослым мужчиной.
Однако миссис Бозанко все время сознавала, что, беседуя с ним как с мальчишкой, она обращается к мужчине, – он внезапно повзрослел, и это любовь сделала его взрослым.
– Сегодня я ездила в Трой, – продолжала она, – и завтра утром ты можешь взойти на борт пакетбота «Дауншир», там тебе будут хорошо платить. Ты можешь отнести свои вещи на судно сегодня вечером. Сейчас его грузят, а завтра оно отплывает на Рио-Гранде. Ах, мальчик, поезжай, посмотри мир и забудь все!
– Забыть? Вы имеете в виду – в объятиях другой женщины? Это будет – ведь я еще только учусь! – это будет угодно Божьему лику?
– Ах, Амиот, не делай этого! Никогда не делай! Вот уж никак не думала, что с тобой будет так трудно говорить!
– Вам не нужно бояться этого. Ничто не может меня соблазнить, заставив забыть грех, которого боитесь вы, никогда в жизни – как ничто не может стереть память о вашей доброте ко мне. Пожалуй, я побегу собирать вещи.
Подхватив корзины, он растаял в сгущающихся сумерках.
«Теперь уж и не знаю, – подумала миссис Бозанко, – правильно ли я поступила!»
Она медленно шла в гору, размышляя, как бы сообщить новость детям.
Мэри и Джонни играли во дворе возле конюшни: Джонни носился с новым обручем, а Мэри, с надменным видом усевшись на бревно, хронометрировала его круги по своим новеньким часам.
Остановившись, миссис Бозанко несколько минут за ними наблюдала, пытаясь решить, что же сказать им за ужином. Но ей не к чему было беспокоиться. Когда она вернулась в дом, то обнаружила на столике в холле два маленьких пакета, между которыми лежала сложенная записка. Она сама научила Амиота писать по-английски и сейчас, хоть и была озабочена, все же заметила, каким аккуратным почерком, несмотря на спешку, он написал эту записку.
Дорогие хозяин и хозяйка!
Я взял с собой несколько шиллингов. Остальное мое жалованье, пожалуйста, возьмите – оно в этих двух пакетах. Меньший предназначен для Зиллы. Я подумал, что лучше мне не прощаться с ней, да и с остальными тоже. Я бы не смог это вынести. Я поговорил только с лошадьми. Пожалуйста, передайте мой привет мисс Мэри и молодому мастеру Джонни и скажите им, что я всегда буду их помнить. Также передайте, пожалуйста, мои извинения доброму мистеру Трежантилю. За вашу доброту