Черные Вороны. Реквием. Ульяна Павловна Соболева
о его штаны.
– Вспомнил?
Толстяк быстро закивал.
– Я все скажу. Светлана ее звали. Ильина.
Еще бы ты не запомнил, иначе ты бы не напоминал о себе Ворону каждый год. Ты не просто запомнил, мразь, ты даже записал или перефотографировал.
– Год рождения запомнил?
Он снова быстро закивал.
– Да. Запомнил.
– Старое свидетельство или копия остались?
– Нет. Я все уничтожил… Я…
Я посмотрел ему в глаза и потрогал лезвие, нарочно разрезал палец и слизал кровь.
– Остались… у меня на даче. В чулане в чемодане с архивными папками. Мы можем поехать и найти вместе.
Я и сам найду, не переживай. Притом найду в ближайшее время.
– Я не попрошу больше денег. Отпустите. Вы обещали… – заскулил он, начиная понимать, что вот теперь он реально сказал мне всё и соответственно его жизнь не стоит больше ни гроша.
– Конечно ты больше не попросишь.
Когда я выходил из гаража, труп толстяка валялся на полу, с выколотыми глазами и стодолларовой купюрой во рту.
Я вытер лезвие ножа и швырнул его в кусты. Меченый зашел в гараж, потом вышел оттуда и сплюнул.
– Твою мать, Зверь.
Он бросил на меня взгляд исподлобья и отвернулся.
– Все. Поехали. Тебя домой, а мне еще пару дел провернуть надо. Я уеду из города ненадолго. Ворону скажешь, по его делам поехал. У меня там может не быть связи.
Значит, еще одна девка, Ворон? Скольких же ты перетрахал тогда? И зачем имя сменил? Чтоб твой драгоценный отпрыск не нашел мамашу? А тот, как лох цветочки возит Самойловой на кладбище.
Я вспомнил, как Ворон позвал меня к себе, когда дал задание убрать Палыча и, прикрыв дверь кабинета, кивнул на кресло. Весь такой холеный, пахнущий дорогим одеколоном, с сигарой в длинных пальцах. Плеснул виски в стакан и щелчком подвинул его мне.
– У меня к тебе дело, Зверь.
Конечно, у тебя ко мне дело, и, видать, грязное, если ты меня позвал. Ты всегда обо мне вспоминаешь, когда нужно запачкаться. Притом запачкаться аккуратно. Так чтоб понятно было кто, а доказать невозможно. Эдакая игра на узнавание, устрашающая тех, кто думает перейти дорогу Ворону.
Сава подтолкнул мне конверт.
– Там имя и деньги.
– Сроки?
– Вчера.
Я усмехнулся. Что ж так сильно припекло? Наверняка связано с приездом его сына.
– Понял.
***
Я смотрел на окна трехэтажного старого дома и прикидывал, насколько незаметно могу проникнуть в квартиру на последнем этаже. Если начать ломиться в окно, то все эти бабушки-старушки, любезно растрепавшие мне душещипательную историю алкоголички Светланы Ильиной, сдадут меня ментам с потрохами. Оставалось попробовать войти через дверь. Если судить о том, что мне рассказали, то квартира старая и обветшалая. Сомневаюсь, что там навороченный замок, скорее всего старый совдеповский, легко вскрываемый шпилькой или отмычкой. Так будет намного меньше шума. Я дождался темноты, чтобы понять, есть ли кто в доме. Потому что у Ильиной,