Балашихинское шоссе. Иван Петров
вывели своего друга на улицу, поддерживая с обеих сторон под руки. Он то и дело норовил упасть и останавливался. Они подбадривали его, заставляя идти вперёд. Когда его заносило, то он тащил за собой и их, но каждый раз им удавалось удержать равновесие. Видя мучения своих провожатых, он жалобно завопил: «Бросьте меня здесь!»
Лёнька завёл мотоцикл, Володя сел сзади него, а близнецы устроились в коляске. Выезжая на дорогу, Мезенцев притормозил у ворот, и обратился к своим оставшимся товарищам:
– Вы бы помогли девчонкам дотащить бедолагу. Они сейчас его сплавят, а там вам, глядишь, и карты в руки. Чего ворон-то ловите?!
Те заухмылялись. Дорофеев сказал, что останется присмотреть за домом, а Пашка махнул рукой и пошёл догонять девушек. Едва он к ним присоединился, пьяный парень заголосил песню.
Наступившая ночь покрыла мраком всё вокруг, лишь очертания деревьев ещё были различимы на чуть более светлом фоне сумрачного неба. Кое-где горели огоньки в окнах деревенских домов, словно глаза проснувшейся совы. Свет фары мотоцикла вырывал из темноты узкий участок дороги.
Из-за рокота мотора не было слышно приближающихся голосов. Только когда в полоску света неожиданно попали люди, Лёнька дал по тормозам. Те, видимо, отбежали в стороны, и мотоцикл проскочил мимо. Раздался свист. Мезенцев остановился. Тотчас их с шумом обступила большая компания. Всех нельзя было разглядеть во мраке. Тут стояли и парни, и девчонки. Лёнька поздоровался с несколькими из них, оказавшимися его знакомыми. В этот момент кто-то хлопнул сзади Володю по плечу.
Глава 3
– Привет, Рева! – раздался голос Фомы.
Володя обернулся. Рева – это было его прозвище ещё со школы. Оно не всегда ему нравилось, поскольку вначале ребята передразнивали так его фамилию, и он частенько дрался из-за этого. Но, как и случается, оно прилипло к нему, и уже спустя годы, когда он привык и перестал обращать внимание, эта кличка произносилась в кругу даже малознакомых ребят с уважением. К тому же даже девчонки, которые бывали в их кампании, называли его так без обидного намёка и умысла.
– О, привет! – Володя слез с мотоцикла и пожал руку приятелю. – Ты чего здесь?
– Гуляю, – с усмешкой кивнул тот, вальяжно склонив голову чуть в бок.
– Я тоже. А что за ребята с тобой?
– Это свои, местные, – Фома тоже был немного под градусом, и от него несло не то пивом, не то вином, а может, и тем и другим вместе.
– Слушай, – сказал он, вдруг оживившись, – Я тут чуток подколымил8. Но меня чуть менты не замели. Ну, умора!
Он усмехнулся.
– А что такое? – спросил Володя.
– Блин, Рева, я чуть не попался! – начал Фома, понизив голос, – И всё из-за одного придурка!
– Давай-ка отойдём в сторонку, – Ревень отвёл его в темноту, подальше от лишних ушей.
Сёма Фомин начал рыться в своих карманах:
– Погоди. Где же?.. А, вот! – он вытащил что-то из брюк и протянул Володе.
– Что
«Подколымить» – подработать единоразово, «подшабашить», «подхалтурить».