Лихорадка. Александра Давыдова
зелень на грядках приветливо кивает в такт ветерку. Полить, прополоть, обобрать засохшие листочки – глядишь, и вечер наступил. Остается только спеть нужную «песенку» и ждать. Что вырастет – то вырастет.
Только в последнее время всё больше приходится черные песни вспоминать. Злые семена на добрых словах не вырастишь. Ростки выпускают нежные листики, тянутся вверх и крепнут час от часу, зато у меня на сердце камень всё тяжелее. Отсюда и рассеянность – хожу сама не своя. Раньше песни были разноцветные, а теперь… Да что говорить.
Еще с каждым вечером все ближе подкатывает страх. Самый обыденный и вполне возможный. Вдруг не придет Карим с охоты? Или град случится, все грядки побьет? Или ведьма с соседней улицы от зависти сглаз наведет?
А к ночи такая усталость наваливается, что с трудом добредешь до кровати, упадешь в перину, и сил нет – ни голову поднять, чтобы свечу задуть, ни бояться.
Жизнь идет по спирали – светлые и темные полосы чередуются, как тени на просеке. Бойся – не бойся, а ход этот ничем не нарушишь. Ну, разве что, вырубить те деревья, что тень дают… Но кто мы в сравнении с лесными исполинами? Перегной у корней их. Не замахивайся на великое – спокойную жизнь проживешь, как говаривал жрец. И добавлял: «Что посеешь, то и пожнешь». Вот я и сею. Сею и собираю. Работа у меня такая…
– Мэй! – орет служка и кидает через частокол на крыльцо сверток. Маловато почтения. Я усмехаюсь. Хорошо, что там ничего хрупкого, а то бы получил парень по делам своим. Мало кто в деревне осмелится швырнуть что-то ко мне в огород. Слишком уж нужны всем мои «детки».
Разворачиваю дерюгу – обычный набор: семена мыльника, злобки, удавника в прозрачных пакетиках – без ярлычков, но мне они без надобности. А служка названий хоть и не знает, не положено ему, но чует. Знает, что внутри зло притаилось. Потому и не захотел лишнее мгновение сверток в руках держать, бросил – и был таков, подальше от злобы травной. И правильно.
Рассаживаю по горшкам новых гостей, вздыхаю. В голове вертится один и тот же вопрос. Что же случилось, если в последнее время посылками из Большого мира все одного, черного сорта семена приходят? Мысли в голове ворочаются лениво, как сытые клубни. Зеваю, прикрывая рот ладонью. Проще лечь спать, чем размышлять о вопросах, ответа на которые я сама всё равно не найду.
Когда небо над краем мира розовеет, я просыпаюсь. Будто в бок толкнули. Босиком иду по занозистому, в холодной утренней росе, полу. Приоткрываю дверь. На замшелом пне в центре двора чистит перья огромный взъерошенный ворон. Косится на меня агатовым глазом. Каркает громко, пронзительно: скоро с охоты вернется Карим. Почти без добычи, но целый, живой. На сердце теплеет.
Окидываю взглядом ростки на грядках, кидаю ворону сушеную мышь, обуваюсь и надеваю платок.
Время к заутрене. Интересно, сегодня что-нибудь поведают боги через своего посредника? Вестей оттуда не было давно, а читать знаки я так и не научилась…
В церкви