Апокрилог. Посвящение. DOM
Если же детектор распознаёт лож — что зачастую — то с удовольствием рубает именно творца этих врунов – т. е. меня, – того, кто сотворил их в приступе горячки, под импульсами выхлопов задыхающихся газов безвыходности. Разве мог я сотворить что-нибудь цельное, вопреки своей безцельности, которая определяется моей несостоятельностью в семейном, деловом и социальном плане? Что же это выходит: я надеялся позаимствовать энергию у тех, кто, в свою очередь, и сам подключён к моим трубкам-капельницам?..
Клац, трям, брям и затем глиссандо смычком по всем наболевшим струнам; тремоло щекотки вздымается бурлящим потоком вверх от пуза. Пузо! Так вот оно что – ха-ха, – причиной всему ты! – от тебя-то и исходят источники моих страданий! Скажи мне, чего расстраиваешь мои струны-капельницы своими трихинеллёзами, энтеробиозами, аскаридозами, запорами и скарабиазами? Ты генерируешь метеориты метеоризмов, провоцируя мой истерический хохот – щекотанием порожних субтильных кишок; накачиваешь газами засохшую кровь тех агнцев/сорняков, которые, изначально, дети, и алчут молока, чтобы отмыть кровь! В таком случае, лучше пощекочи мне желудок, авось, наконец, расслабится и пропустит этих несваренышей.
Метеоризм – это газ; хохот – пневматическое сокращение щекотливой энергии и саливация космо-сферул. В таком случае, если поднатужиться и закидать мирных жителей смехом и метеоритами, возможно и раздуется моя истерическая энергия в конвульсивном шоке. И мне помощь и для них это встряска и новые впечатления, – бартер. Хорошо всем, ведь для них смех – это непозволительная радость, роскошь. А в случае с метеоритами: настанет день их избавления от обыденности, которого они ждали, сами того не ведая; устав от автоматических повторений рук и ног, поднимающихся на нитях. Одно дело, если бы это произошло под дождливый плач, скатывающийся со сточных черепиц грязных крыш, с которых ва́лятся наземь мокрые крысы… Тут уж им и так все ясно, – это норма. А истерический смех облицовывает реальность, вроде закулисного шабаша ведьм, который открывает за кустами крапивы – вертеп предателей, паяцев, лжецов, ханжей, агрессоров и прочей нечисти, пребывающей, в комплексе, в каждом.
Они срывают свои маски, выдавая мир реальности: сумасшествие беззубого старика, вглядывающегося в просвет зоркими безумно-плутовскими глазами, промеж взбушевавшейся апокалипсической бури неба. Его хитрые, застывшие в довольном прищуре лисьи глаза и улыбка до ушей, затянутая щипцами на макушке, срывает блеющий смех, пока набалдашник головешки заходится буйно вертеться вокруг своей оси, набирая скорость в темп смеху. Вот это и есть состояние моего «пуза», которое охватило кишечник по избавлению от бздыков.
Натяну поводья, взявши четверню струн в две руки (их у меня до бесконечности больше). Просто смех и радость, конская улыбка, взъерошенный кверху, мигающий собачий хвост, рапортующий о благорасположении.