Везучая. Лилия Макеева
сидела в номере, не ставшим за это время уютным, и тупо разглядывала коврик, считая минуты. Мне нечего было в этой комнатенке делать, ведь я приехала к нему. Ах, да! – не в ущерб другому… Потерплю. Зато потом всё будет волшебно и так, как не могло быть в Москве, где ему вечно некогда. Здесь ему некуда спешить. Сейчас я узнаю его другим, новым, и окажется, что ни с кем ему не было настолько хорошо, как со мной, и я для него действительно несравненная. Просто он не мог встретить меня раньше, и в этом не виноват. И в минуты блаженства он немножечко страдает – ему больно, что я не иду рядом с ним по жизни чаще, чем два раза в месяц… Да еще, вдобавок, не иду, а лежу. Вот где неразбериха. Хотя ложиться стараюсь красиво… Но какими бы непревзойденно-оригинальными ни были мои телодвижения, они не продвигают меня вперед по жизни. Скорее, тормозят… Стоп! – это я лишь сейчас понимаю. Тогда я еле вытерпела полчаса, почистила зубки, подкрасила губки и постучала к нему в номер.
– Прошу! – он открыл мне дверь широко и несколько опереточно.
Сделав два шага, я ошарашено замерла: у стола с напитками, как у рояля, сидел аккомпаниатор. Он перебирал в руках, подобно жонглеру, три граненых стакана и бутылку спиртного, аккуратно разливая всем поровну.
– Мне чуть-чуть!
Таким блиц-реагированием я не показала виду, что разочарована пребыванием в номере чужого человека, бурая кожа которого создавала впечатление безотчетной смури в помещении. И серый цвет костюма его, и пластика лишь выгодно подчеркивали эту смурь.
– Почему же чуть-чуть? Нам не жалко, – сказал Володя напряженно.
Какой гостеприимный! Неужели он не догадывается, что людям хочется побыть вдвоем? И почему любимый до сих пор не удосужился ему намекнуть, что пора и честь знать?
– Ты так понравилась Володе, что я начинаю чувствовать себя лишним! – по-женски кокетливо пошутил любимый.
Аккомпаниатор натужно улыбнулся.
Мне не льстило, что я пришлась по вкусу «бурому» Володе. Он вообще показался мне непригодным для какой бы то ни было любовной истории. И при чем тут я, если с моим предназначением все точки над «и» уже расставлены? Хотя бы в радиусе гостиничного номера, где это самое «и» сидело в плюшевом кресле, излучая оттуда, как радиатор тепло, нещадную свою харизму!
Хотелось сесть у его ног, притулив голову к его коленям, и замереть, как на картинке сусального художника позапрошлого века. Или полноправно усесться к нему на колени, как Саския к Рембрандту… Но я себя сдерживала. Вот уйдет восвояси несчастный Володя – и настанет мой выстраданный час. На этот раз всё будет по моей личной задумке, по эскизам, которые накидало мне воображение. В его безразмерных «мастерских» накоплено столько набросков и законченных по замыслу картин, что их никогда не рассортировать по реестрам. Не организовать выставку. Не распродать в музеи или частные коллекции. Всё остается