Везучая. Лилия Макеева
есть, то есть, – похвасталась я, сама не знаю, почему. – Мне книжка записная не нужна – один раз стоит номер телефона набрать, и он запоминается…
– Это хорошо. Это очень хорошо, – задумчиво сказал Павел Алексеевич и прищурил небольшие глаза. – Вы куда путь держите?
– В центр, на бульварное кольцо.
– Хотите, я Вас подвезу?
Не так часто я перемещалась по Москве на частном транспорте, чтобы добровольно от него отказаться.
– Подвезите.
Мы спустились вниз и вышли на улицу. Павел Алексеевич подвел меня, слегка придерживая за локоть, к чистеньким «Жигулям» и усадил на переднее сиденье. Молча улыбаясь чему-то, включил радио сразу, как запустил мотор. На шлагбауме показал пропуск и кивнул отдавшему честь милиционеру.
Первое время ни о чем не говорили. Он меня подвозил. А я ехала. Наслаждалась теплом ухоженной машины.
– Вы что, здесь работаете, осмелюсь спросить?
– Нет, подрабатываю, временно.
– А те, с кем Вы были в прошлый раз в ресторане – Ваши коллеги? Я не слишком любопытен?
– Да нет, не слишком. Это были мои друзья. Подруга с ее другом, если точнее. А коллег у меня нет.
– Что это у Вас за работа такая – без коллег?
– Артистка вне театра. Иногда снимаюсь в кино. А здесь готовлю еду и мою посуду. На одной фирме.
Он замолчал. Наверное, подумал, что уязвил мое профессиональное достоинство.
– Любая работа почетна, – изрек после паузы Павел Алексеевич.
Не совсем свежая сентенция, но я была очень близка к его мнению, поэтому промолчала в знак согласия.
– Вы не москвичка, угадал?
– Угадали. А как?
– По говору, едва-едва заметному. И по манере держаться. Хотите, расскажу вам про Вас?
Я растерялась, но виду не подала:
– Ну, попробуйте…
– Приехали в столицу после школы. Поступили не сразу. Хорошо закончили институт. «Щукинское» училище, предполагаю. Снимаете комнату. Друзей немного. Живете скромно и мечтаете о большой сцене. – Он улыбнулся по-дружески, без колдовского тумана.
– В целом, все правильно, конечно… – начала я фразу. И тут он меня удивил:
– А еще Вам не так давно рассекли лицо…
Я сидела к нему совсем не той стороной, где был шрам. Когда он успел его разглядеть? Еще в первый раз? Или у лифта? Да и шрама вообще не видно – убирали ультразвуком в Институте Красоты на Калининском проспекте. А может, он врач и видел меня в больнице, где мне лицо зашивали? Или это он зашивал?! Ведь я, находясь тогда в шоке, совершенно не запомнила лица хирурга…
Оцепенев, я примолкла.
– Извините, если это Вам неприятно. – Павел Алексеевич коротко прикоснулся к моему рукаву.
– Ничего. Уже забывается понемногу.
Мы доехали до Суворовского бульвара. Павел Алексеевич притормозил у тротуара, напротив