Когда сознание – поток частиц. Татьяна Юрэй
пальцы касаются глаз и по ним проходит холодок. Но что-то не так. Словно ни пальцев, ни руки, ни даже глаз не осталось. С запозданием, но Эд осознал, что должно забиться сердце, а за ним должен пробить внезапный прилив жара или холода. Однако ничего не происходит, будто ты пустой сосуд.
Вокруг растягивается тьма. Ничего не видно, как в темном коридоре без окон, света люстр и ламп. Пространство напоминало бесконечную черную яму. Делаешь один шаг и возникает чувство, что проваливаешься в бездну. Тьма давит до тошноты, а рассудок сжимается, как сочный фрукт в металлическом прессе.
Вдруг тьма начала рассеиваться, а где-то на другом краю возник небольшой силуэт. Когда Эд приближается, то видит, что он становится ярче, края расширяются и растут. И вот перед глазами стоит проход с высокой серебристой дверью.
Рука касается ручки. Холодная – с искрой изумления сыграла неожиданность. Эд опускает ручку, раздается слабый скрежет и дверь открывается.
Вдруг перед глазами центр комнаты. Он обернулся. Дверь сзади заперта. Впереди него небольшая квадратная коморка, подобие клетки. Кровати и шкаф смутны и расплываются. Справа, практически у пола, на серой стене черными дрожащими линиями нарисован скрюченный шлем.
Взгляд отрывается от рисунка и смотрит вперед. Маленький ребёнок. Он сидит посреди комнаты и под стеклом, которое закрывает пол стены. Напоминает зеркала в комнатах для наблюдений. Тебя видят, но ты смотришь только на свое отражение. Только куда оно делось? Остались лишь блики от слабой лампочки на потолке и искаженное отражение комнаты.
Эд приближается к ребенку, не отрываясь, он смотрит на макушку из коротких черных волос и выглядывающий кончик рога. Тогда край глаза уловил, как движутся стены. Чем ближе ребенок, тем уже казалась комната. Стены словно душили, угнетали до отчаяния и тянули в глубокий транс. И, когда прижавшийся к стене детёныш оказывается рядом, Эд опускает руку ему на плечо и слабо, практически без усилий, трясёт.
Ребёнок поворачивается, а взгляд не слезает с его лица. На натянутом лилово-бирюзовом полотне глаза лишились света галактики, маленьких ресниц, тонких детских бровей и глубокого чёрного зрачка, губы без выпуклостей и трещинок. Их заменили неглубокие впадины из кожи. Через секунду возникли отверстия, которые едва касались переносицы, а из них пошла чёрная кровь. Они начали расширяться: порезы тянуться вниз, а плоть резаться по нижней линии века. Края раны вылезали наружу, а чёрная кровь сочилась по щекам.
Он тонет в замешательстве. Хотелось упасть на спину, уползти, но сопротивление не позволяло. Тогда малыш протягивает руку и хватает Эда за левое плечо. Появляется легкое чувство тяжести. По груди начали стекать чёрные капли. Они поглощают шею, плечи и спускаются по спине. Тело оседает, растворяется в массе. Стоны Эда прерывали тишину.
Руки увязли, ладони с трудом плыли. Кругом чистая, почти родниковая, вода. Эд достал руками стенку, повошкался. Его окружал цилиндрический сосуд с прозрачными стенами. Свободный, вместительный.