Когда сознание – поток частиц. Татьяна Юрэй
Я полностью уверен, что она предупреждала об особенностях моих цепей.
– Скажу честно, что она завела бы вас в могилу, если бы продолжила медлить.
Эд резко мотнул головой и отвернулся, сжал кулаки на коленях и нервно посопел. Он больше не мог оставаться в этом центре. Хотелось отдохнуть от процедур, расслабиться и наконец, встретиться с семьей. Ему надоело слышать по фемтографу голос Ауры, Захара и Ломанса. С безумием глаза хотели их увидеть, хотя бы мельком, несколько коротких дней.
– Завтра же выходные? – задал он вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Я хочу побыть с близкими.
– Нет. Пока я не проверю все данные обследования, вы никуда не пойдете. К тому же вы не прошли курс психотерапии.
– Хватит. Я вам сейчас не нужен, так что дайте мне хотя бы несколько дней отдохнуть!
Ненадолго неловкая пауза прервала разговор.
– Хорошо, – ответил доктор. – Тогда вы подпишите документы.
– Моя опекунша уже подписала все бумаги. Про ваш новый прототип реанимации никто не узнает.
– Не эти! Другие документы, которые снимут с меня ответственность, если с вами что-нибудь произойдет за пределами учреждения.
– Да без проблем, – ответил Эд с презренным взглядом. Доктор на нервной почте пропыхтел и отошел в свой кабинет.
Тогда Эд вернулся в комнату, пробрел, горбатясь, к объемному воздушному полотну на полу и присел. Белое одеяло сжалось под весом парня. Он наклонился к коленям, закрыл лицо. Прошлое лезло на ум и поглощало сильным приливом эмоций. Дарссеанские пятна скрылись на бледном лице. Он ощущал сильную слабость, словно целый год без сна и отдыха работал в клинике для душевно больных. Все события смешалось в вязкую кашу, а смерть тети добивала.
Парень постоянно вспоминал слова Ауры, её дрожащий голос. Эд выпытывал правду, а опекунша сопротивлялась, будто боялась, что подробности его добьют. Аура говорила, но сквозь плачь рвались несуразные слова. Он лишь понял, что Охара умерла из-за сбоя прототипа. Эду стало стыдно, и он прекратил расспрос, притворяясь перед опекуншей, что терапии помогают. Но становилось хуже, он чувствовал. Чуть позже Эд позвонил Ломансу. Он притворился, что обо всём знает, пособолезновал. Эд никогда не помнил, чтобы Ломанс плакал, и друг сдерживался, он был уверен. Парень вздрогнул, когда осознал, что тосорец говорит о теле отца, как о растворенной жижи из крови и органики, как о смердящим гнилью субстрате. Эд поневоле переносил всё на Охару, представлял вновь и вновь, накручивая, не зная, как отвлечься. Неужели его кошмары – это проявление навязчивых мыслей?
Однако Эд не мог остановиться и представлял, как его любимая тетя растворяется в кашу. Ведь он боготворил Охару. Раньше парень постоянно думал о том, чтобы стало, если бы тётя не встретила его. Маленький и напуганный дарссеанский мальчик, который скорее напоминает о стереотипном страхе, чем о законах общества, где должна царить взаимопомощь. Но Охара не такая, как все. Она увидела, не отвернулась и не ушла.
2
Новый