Рассказ одного покойника. Консенсус. Свинья во фраке (сборник). Василий Гудин
на него никакого внимания: висишь, мол, ну и виси, предмет металлический, и брат, видимо, постеснялся при мне его на свою сторону перевесить. Но вот залез я как-то на чердак в их отсутствии – они к тому времени квартиру еще получили – и вижу, нет моего термоса, на их стороне демонстрирует мне свои качества. Что, думаю, за дела, золовка, что ли, ему больше нравится? Беру и возвращаю его на прежнее место демонстративным манером. В следующий раз – он опять у золовки, я опять его на сою сторону и уже чувствую, без этой простой вещи мне смысла жизни не будет, будто мы с ним за гранью бытия в одной сущности состояли и на белый свет вместе явились. Вот и говори после этого, что магия вещей – вымысел донаучной фантазии колдунов и всяческих ведьм.
Так шло у нас с ней молчаливое состязание за обладание драгоценным предметом, но вида друг другу на счет предмета не подаем. Так дергались мы с ней, пока процедура не стала откровенной до неприличия. Тогда по тайному наущению золовки все вещи в доме стали мне намекать на нежелательность моего присутствия здесь. Первым делом икону в угол напротив входа повесила: от меня, как от сатаны, богом отгородилась. Вы думаете, она богу верит, она еще недавно партии-правительству, как богу, верила. А тут ее будто бог с неба окликнул, овцу заблудшую, назад в свое стадо позвал. Но я так думаю, бог здесь ни при чем, богу нет нужды людей в стадо сбивать, они сами в стадо лезут и жмутся друг к другу во время грозового светопреставления, а как только бог успокоится, да задремлет немного, так давай друг дружку топтать, пихать да от кормушки отталкивать. Как чуть явишься в дом, так богородица на тебя в упор из угла укоризненным взглядом золовки глядит, грустно так приспуская голову на бок: что же ты, родимый, по чужим хатам болтаешься, своего добра не нажил, так к святому семейству примазаться хочешь, и почему ты такой непутевый? Сын мой, Христос т. е., за тебя на крестную муку пошел, а ты как был непутевый, так еще хуже им сделался.
А я его, что ли, просил за мои грехи распинаться? – задаю я мысленно вопрос богородице. За свои грехи я сам хочу перед богом ответить, я не хочу, чтобы духовные пастыри делали из меня агнца божьего. Христос слишком высок для человеческой миссии, он даже не пал, а снизошел, спустился на грешную землю до состояния смертного человека. Он не мог умереть, потому что и не рождался, придя в мир в святости непорочного зачатия, а не в грехе, он не сжег за собой небесный корабль, сохраняя путь к отступлению. Отчего бы ему не воскреснуть, если он вовсе не умирал, умирает лишь тот, кто родился. Наш мир не из той материи сделан, чтобы отпустить от себя умершего бога или человека. Плоть для Христа была лишь оболочкой, он, как бабочка из куколки, выпорхнул из тленного тела. А как человеку воскреснуть из плоти, если он врос в нее, как зверь в свою шкуру? Зачем человек небесный в землю корнями врос? В этом мире не только душа, но и тело содержат в себе человека. Родившись в грехе, человек умирает по-настоящему, родившись в смертном грехе, человек приобщается к смерти.
Если бы Христос