Теофил Норт. Торнтон Уайлдер
привыкли читать что бы то ни было. Тем не менее я произвел разные одобрительные звуки.
– Вам хорошо живется в Ньюпорте, мистер Норт?
– Да, очень даже.
– И где вы только не бываете! Вы вездесущи – читаете вслух доктору Босворту чудесные работы о епископе Беркли; читаете басни Лафонтена с девочкой Скилов. В вашем возрасте – и столько познаний! И ума тоже – я имею в виду находчивость. Как вам удалось помешать нелепому побегу Дианы Белл – подумать только! Диана, можно сказать, моя родственница, через Хаверлеев. Своевольная девица. Это просто чудо, что вы уговорили ее не валять дурака. Пожалуйста, расскажите, как вам удалось.
Я никогда не был красивым мужчиной. Все, что есть во мне, унаследовано от предков, вместе с шотландским подбородком и висконсинскими зубами. Элегантные женщины никогда не шли через всю комнату, чтобы со мной познакомиться. Я недоумевал, что кроется за этим дружелюбием, – и вдруг меня осенило: Флора Диленд была «пачкунья», газетная сплетница. С ней я очутился в Восьмом городе – прихлебателей и паразитов. Я сказал:
– Миссис Дарли... мадам, как прикажете вас называть?
– О, зовите меня мисс Диленд. – И беспечно добавила: – Можете звать меня Флорой – я ведь работница.
– Флора, о мисс Белл я не могу сказать ни слова. Я дал обещание.
– Что вы, мистер Норт, это не для печати! Меня просто интересует ум и изобретательность. Мне нравятся находчивые люди. Я, наверно, несостоявшаяся романистка. Давайте будем друзьями. Ладно? – Я кивнул. – У меня ведь есть другая жизнь, не имеющая ничего общего с газетами. У меня коттедж в Наррагансетте, и я люблю по субботам и воскресеньям принимать гостей. Для гостей – отдельный коттедж, он к вашим услугам. Всем нам время от времени нужны перемены, правда? – Она встала и снова протянула руку. – Можно вам позвонить в ХАМЛ?
– Да... да.
– А как мне вас звать – Теофил?
– Тедди. Предпочитаю, чтобы меня звали Тедди.
– Вы должны мне рассказать про доктора Босворта и епископа Беркли, Тедди. Ну и семейка там, в «Девяти фронтонах»! Еще раз до свидания, Тедди, и, пожалуйста, приезжайте в мой милый маленький «Кулик» – поплавать, поиграть в теннис и в карты.
Работница со ста двадцатью миллионами читателей, и фигурой, как у Ниты Нальди, и голосом, подобным дымчатому бархату, как у Этель Барримор... О, мой Дневник!
Не к миссис Крэнстон обращаться с таким вопросом. Тут требовался мужской разговор.
– Генри, – сказал я, когда мы натирали мелом кии у Германа, – а что за пачкуны подвизаются у нас в городе?
– Странно, что вы это спрашиваете, – сказал он и продолжал игру. Когда мы кончили партию, он поманил меня к самому дальнему столу и заказал наши обычные напитки. – Странно, что вы это спрашиваете. Я вчера видел на улице Флору Диленд.
– Кто она?
Во всех парикмахерских и бильярдных есть столы и полки со свежим и старым чтивом для посетителей, ожидающих своей очереди. Генри подошел к такой кипе и безошибочно