Страдания Альбины. Сборник рассказов. Галина Мамыко
земной утраты одновременно. В этих воплях души она отдавала родителям свою дочернюю любовь, которой так скупо делилась с ними при жизни. И долго слышались в ночной тишине бормотание «Господи, помилуй!», и стук коленей и лба об пол. И далеко где-то в ночи заунывно выла, портила всем сон тоскующая о чём-то своём уличная собака.
«Отговорила роща золотая берёзовым, весёлым языком…» На складной скамейке сидел старик с баяном и пел один за одним романсы. Перед ним лежала фуражка, на дне которой блестело несколько монет.
– У тебя есть деньги? Положи ему побольше, – сказала мама.
Они шли по осеннему парку.
– Я тебя никому не отдам, – сказала Наташа.
– Я знаю. Наконец ты стала прежней, как в детстве. Когда мы с тобой дружили, – ответила мама.
Она крепко опиралась на руку Наташи.
– Как хорошо-то, а? – вдыхала мама полной грудью воздух.
Наташа вынула из кармана клочки отодранных от столбов объявлений («Ваша мама, Светлана Ивановна Казанцева, у меня») и швырнула широким жестом, словно сеятель над полем.
– Настоящий запах осени. Листья под ногами. Я слышу, как они шуршат, – сказала мама.
Смерть Валентины
«Отгрузка товара вынужденно задерживается. Нашей Валентины больше нет. Однако, как не вовремя она умерла», – написал он и отправил на три адреса. Во «входящих» выскочили два очередных послания со спамом. Запрыгали сигналы новостных лент.
Что-то мучило и зудело в душе. Что? Он наморщил лоб, поднял глаза к окну.
За стеклом плавали весенние листья. Тучи рушились на землю серыми стенами тёплых дождей. Мокрые кошки завывали о безответной любви. Голуби любили друг друга на сухих чердаках.
В почте зажглось ответное: «Царство ей небесное!» Он навёл курсор, удалил.
Она умерла и правда не вовремя. Но зачем об этом оповещать клиентов, вот что. Это нервы. Это всё обыкновенные нервы. А на складе переучёт. Вот что. И кому, как не Валентине, следовало возиться с товарами. И это не честно с её стороны, умирать в такой неподходящий момент.
Он понял, что его беспокоит. Написав «не вовремя умерла», он признался посторонним людям, кто он есть на самом деле: подлец. И теперь переживает о своей репутации. Идиот. Хотя ведь не хочется признавать себя подлецом, вот что.
Валентина ему, Угрюмину Игорю Степановичу, никто. Просто она всегда в нужное время была под рукой, это было её достоинство. Ей было за тридцать. Грустные глаза, покладистый характер, тихий голос. Она жила в квартире у дальних родственников (на ночь ей ставили раскладушку на кухне). Большую часть зарплаты отвозила родителям в подмосковный посёлок, откуда приехала в столицу пять лет назад. Она славилась тем, что покупала корм для бродячих кошек, и по дороге к метро за ней обычно бежала вереница мяукающих существ. «Кошатница, вот кто я», – говорила она о себе виновато и смотрела на людей извиняющимися глазами.
Он взял её на работу из жалости,