Страдания Альбины. Сборник рассказов. Галина Мамыко
что было дальше, ты знаешь. Он сбежал в монастырь. Но Валентина по благородству души не стала подавать заявление в полицию.
Угрюмин отхлёбывал коньяк из бутылки, потом стучал по столу пальцами, разглядывал посвежевшее без бороды лицо Копылова.
– Знаешь. Иногда мне кажется, что я не живу, а сижу в кинотеатре и смотрю фильм со своим участием. И фильм этот, скажу тебе, Копылов, и без твоих стараний просто дерьмо, – Угрюмин стукнул кулаком по столу, на колени свалился смартфон.
А почему бы не позвонить Валентине, подумал он. «Как там у вас, на том свете, погода?» – спросит он. «Солнечная», – ответит она. «А у нас дожди». Он ткнул в её имя на дисплее. Абонент был недоступен.
– Я тебе предлагаю убить двух зайцев. Во-первых, никто никогда ничего не узнает. Во-вторых, твой сын останется на свободе. Покойницу уже не вернуть. А ему зачем жизнь ломать.
Угрюмин посмотрел сквозь Копылова и подумал, а что лучше – съездить по морде этому типу или съездить домой к Валентине? Пожалуй, последний вариант более позитивный, если, конечно, можно назвать позитивом визит к покойнику. Вслух сказал:
– Я подумаю.
– Но думай не больше трёх дней. Итак, до понедельника.
Копылов похлопал Угрюмина по плечу и ушёл.
«Коля. Всё тайное становится явным. Хочешь ты того или нет, но тебе нужно вернуться в Москву и ради торжества справедливости понести заслуженное наказание».
Он перечитал. Не понравилось. Напыщенно. Вырезал «ради торжества справедливости». Крутил по столу мышку, гонял по экрану монитора стрелочку, но так и не решился сфокусировать курсор на «отправить». Он представлял, как Николай прочтёт отцовское послание… Что будет на его лице? С каким сердцем встретит эту новость? «Завтра буду дома», – напишет в ответ. «Матери ни слова. Скажешь, дали отпуск», – отзовётся Игорь Степанович…
Он листал в смартфоне фотографии. Открытое, доброе лицо. Мой дорогой мальчик. Он всегда был его гордостью. Ему казалось, ни у кого из его знакомых нет всей полноты тех достоинств, какими обладал его сын. Трудолюбивый, скромный, совестливый, честный… Может, потому и с невестами не склеилось. Он рассердился и вместо «отправить» «выстрелил» по крестику. Электронный ящик исчез, уступив место новостному сайту. Всё. Точка. Никаких писем на эту тему, никаких звонков. Это безумие – верить в нелепицу. Он поддался на провокацию. Что-то здесь не так.
Положил ноги на стол, устроившись поудобнее в кресле, и задремал.
Разбудил голос Инны Николаевны, пожилой, с сильно накрашенными бровями и глазами, бухгалтерши.
– Игорь Степанович, извините, что не вовремя.
Она виновато смотрела через дверную щёлочку, не решаясь войти.
– Слушаю вас, Инна Николаевна, – он закупорил бутылку, прошёлся по комнате, разминая пальцами шею, прислушиваясь, как при повороте головы угрожающе хрустит в затылке. Того и гляди, голова треснет пополам, как перезрелый арбуз. «Вот так, наверное, трещат-скрипят-хрустят шаги самой смерти», – подумал он и сказал:
– Инна