Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре. Алексей Селезнев
все разрушит. А отец Феодор именно с этим шел на проповедь. Связанный неразрывной нитью Предания в таинстве Рукоположения с Церковью Апостольской, первохристианскими временами, он приобщался к сонму учеников Христа, видевших Его своими глазами, слышавших Его и следовавших за Ним повсюду. Как и они, очевидцы, посещавшие первые общины христиан и рассказывавшие им о Христе, он нес огонек веры, поэтому его слово всегда было словом о живом Боге.
Его способность поделиться самым сокровенным – редкий дар. Священники по большей части говорят очень умные, прочувствованные слова, но зажечь ими другого, сделать их достоянием сотен и тысяч удается далеко не каждому. Отец Феодор умел согреть словом, утешить, открыть чужие души и дать возможность Богу Самому действовать в них.
Литургия с ним проходила незаметно. Служба заканчивалась, и в душе оставалось благодатное чувство близости Бога, которое хотелось сохранить подольше. Я, например, с трудом переносил трапезный шум после службы. Мне хотелось побыть одному, не лишать себя радости, которую только что пережил, а батюшка сознательно жертвовал ею ради других. Он тут же переключался, вникал в то, с чем приходили к нему люди, и шел туда, куда было угодно Богу.
Многому меня научило общение с отцом Феодором. Наблюдая за его служением, я все глубже осознавал, что мое призвание – быть священником, конечно, если Господь сподобит, но окончательно в своем желании я утвердился, лишь осознав значение собственного имени.
В крещении я получил имя Димитрий. Этим же именем в свое время меня назвали папа с мамой, поэтому я, привыкнув к нему, долго не обращал внимания на имя святого, в честь которого был крещен. Ближайшим ко дню моего рождения был царевич Димитрий Угличский, а мне казалось, что небесным покровителем у меня должен быть великомученик Димитрий Солунский или святитель Димитрий Ростовский. Их подвиги и труды мне были понятны, но царевич Димитрий, восьмилетний мальчик, убитый по политическим мотивам… я долго не мог понять связи между нами. Как-то спросил мнения отца Феодора, а он мне ответил: «Молись, и Господь откроет тебе все, что нужно, в свое время». Так все и произошло.
«Более высокого служения на земле просто нет».
Постоянно прислуживая в алтаре, я знал порядок богослужения. Этому, помимо ежедневного участия в службах, помогало изучение служебника, на что меня благословил отец Феодор особо. Кроме того, батюшка читал вслух «тайные» молитвы. В них нет ничего секретного, они опубликованы, их изучают, но называются они так потому, что произносятся не на весь храм, а вполголоса или про себя, т. е. «тайно». Отец Феодор молился достаточно громко. Ему это помогало сосредоточиться, а для меня было великой школой не только молитвенного чинопоследования службы, но и проникновением в смысл происходящего. Объяснение этому я потом встретил у св. Григория Богослова, утверждавшего, что слово написанное достигает полноты лишь тогда, когда оно произнесено: звучащее слово обладает особой силой, которую