Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре. Алексей Селезнев
меня возвели в сан епископа и благословили возглавить отдел, без его участия я вообще не представлял себе работы. Он лучше знал, например, московское духовенство, а это очень важно. Кого можно посылать в тюрьму, кого не стоит. «Этих пока не посылайте», – мог он мне подсказать, и я, конечно, поступал по его совету. И действительно, выяснялось, что у названных священников либо возникали какие-то разногласия с тюремным начальством, либо с заключенными.
Были у нас с отцом Феодором и совместные поездки за границу, в европейские страны, в США, в штаб-квартиру Всемирного тюремного служения (PFI).
Последнее десятилетие XX века памятно нам продолжавшейся перестройкой в стране, направленной на разрушение не только верховной власти, но и армии, правоохранительной системы – вообще всех систем жизнеобеспечения народа. Новые «друзья» политического руководства страны активно втягивали Россию в орбиту своих интересов, действовали по всем направлениям, по нашему тоже. Одной из целей руководства PFI было вступление России в члены содружества. Им это было нужно не только из меркантильных соображений, но и по причинам чисто политическим. А России членство в PFI никаких преимуществ не приносило.
На всех переговорах отец Феодор оставался самим собой и ни на какие компромиссы не шел. Поначалу его обаяние, расположенность к улыбке некоторым партнерам по переговорам казались залогом сговорчивости, и они пытались выжать из нас согласие. Но отец Феодор стоял как скала, он и Святейшему Патриарху говорил: «Ваше Святейшество, ни в коем случае не соглашаемся. Протокол о намерениях, меморандум какой-нибудь, ни к чему не обязывающий, это можно подписать, но только не членство. Им только палец дай…» Он прекрасно понимал, что, как только мы согласимся, наши тюрьмы заполонят протестантские пастыри и лжепастыри. Влезут под любым предлогом. Так произошло во всех искони православных странах, вступивших в содружество: в Болгарии, в Румынии. А мы благодаря отцу Феодору не вступали.
Мы им говорили: «Хотите помогать – помогайте, но только через отдел. Присылайте в такую-то тюрьму медикаменты». Присылали, чаще всего никому не нужный хлам: армейскую форму сороковых годов австрийской или швейцарской гвардии. Однажды, правда, медикаменты прислали не просроченные, а ведь было так, что приходилось отправлять «помощь» назад – лекарства с истекшим сроком годности.
Основной аргумент наших переговорщиков – деньги, материальная помощь. В то время он часто срабатывал как универсальная отмычка. Но не в нашем случае. И поэтому наши партнеры боялись отца Феодора, боялись и уважали его. Боялись твердости, проницательного ума, понимали, что так просто им его не одолеть.
В тот раз в Болгарии нас принимал Иван Сотиров. Человек в личном плане замечательный, но служба есть служба, и он также всячески старался нас склонить на свою сторону. Потом, насколько мне известно, очевидно отчаявшись добиться нашего с отцом Феодором согласия, он стал действовать, минуя отдел. Потаенно прилетал, наводил контакты с тюремным руководством