Жизнь как жизнь. Александр Арсентьевич Семёнов
сразу из парилки бежал к реке и со всего маху бросался в холодную воду. Теперь уж до реки не допрыгать.
– Тятя, ты всё напарился? – спросили подбегая к бане дочери.
– Да уж, нахлестались. Сейчас мы со Стёпкой домой потопаем. А вы сперва возьмите вёдра, да водички холодной из речки принесите. А то я почти всю на себя вылил, кипятка в котле много – на всех хватит. А что мать не идёт?
– Сказала – следом придёт.
Последними шли в баню Лёшка с Василком, если Мишку на улице вылавливали, то и его с собой тащили. Париться он не любил, посидит, попотеет, отдерёт цыпки с рук и ног мочалкой, обольётся водой и все дела.
После бани все вместе чаевничали. На стол водружался медный пузатый самовар, на конфорку ставился заварной чайник, гранёные стаканы с блюдцами каждому. В сахарнице сложены горкой большие куски сахара, а рядом щипцы для колки. На тарелке баранки, либо пирожки с картошкой. Пили долго. Из стаканов чай наливали в блюдца и с фырканьем втягивали в себя горячий напиток. Разговаривали. Потом старшие дети вдруг разом подрывались:
– Куда, сумасшедшие?
– К окулиничевой избе – там сегодня посиделки.
– И я с вами! – заверещал Стёпка.
– Дома сиди! Мал ещё! Подрастёшь, пойдёшь.
– Не долго загуливайтесь! Завтра все по брусёну пойдём. Поспела уже.
Последние слова матери были сказаны в пустоту. Головы детей промелькнули под окнами, и след их простыл.
– Мама! А я по брусёну пойду?
– Пойдёшь, Стёпа. Только вот пещерок маленький надо на повети найти.
– Я сейчас слазаю, поищу.
У акулиничевой избы на лужайке собралась большая толпа молодёжи и подростков. Девчата сидели на вынесенных из дома скамейках, ребята стояли кучками, рассказывали байки. Ждали Славку-гармониста. Уж и гонца за ним послали. Наконец-то! Славка, в сопровождении посыльного, вывернул из Домничева переулка. Девки зашевелились, освобождая в центре скамейки место для гармониста.
– Славка! Ну, что же ты так долго! Мы уж все ноги отсидели.
Славка ничего не ответил. Снял с плеча гармонь, уселся поудобней, пробежал по ладам пальцами.
– Эй, Славка! Давай сормача!
Гармошка с переборами заиграла и пошла плясать губерния. Первыми выскочили на круг девчонки, затопотали, пока молча без припевок. Так всегда было пока кто-то не осмелится первой спеть частушку.
Славка играл, рвал меха, на секунду останавливался, для начала запевки, и опять бежал пальцами по клавишам. Тут с приплясыванием в круг выскочил Сашка Савинов и началось:
«Моя милка чай не пьёт,
Конфеточки не кушает –
Приложила к …… радио,
Сидит, да слушает.»
Гармонист передёрнул меха, гармошка рявкнула:
«Девки наши, дайте Яше –
Яша тоже хочет ….
Если Яше не дадите,
Яша может умереть!»
И тут Машка Потапова остановилась напротив Сашки, прибоченилась и дождавшись музыкального такта, выдала:
«Мой