Бездна. Марк Перовский
Откройте ворота! Кто-нибудь! – неистово продолжал орать я, чувствуя, как запершило в горле. Собаки не отставали, даже наоборот, набирались сил и подбирались всё ближе. А у меня оставалось совсем немного сил, и их я решил потратить на побег к морю, на которое ещё полчаса назад смотрел в полном одиночестве, окружённый незыблемой тишиной и спокойствием.
Мозг лихорадочно перебирал варианты, где можно укрыться. Если бы я мог спрятаться в доме, то так бы и сделал, но боялся, что собаки останутся у входа на ночь, ещё один день, и я окажусь заперт в собственном убежище пока не умру. Неприятная бы вышла ситуация. Но на помощь мне вряд ли кто-то пришёл бы – если сейчас никто не решился открыть ворота, то что уж говорить о том, что будет потом.
Я бежал сквозь улицы. Дыхание уже совсем ослабевало. Мышцы сводило от каждого шага. Казалось, я вот-вот рухну лицом в снег и стану обедом для бешеных псов. Но отчего-то у меня ещё были силы, и я продолжал бежать. Жажда жизни – слишком сильная вещь. Она заставляет нас карабкаться по отвесным скалам, играть в «догонялки» со смертью, прыгать в омут опасности с головой, пытаться спасти и себя, и своих близких. Но далеко не каждому дано спастись. И в тот момент мне казалось, что я один из таких.
Как вдруг я почувствовал сильную боль в ноге, сбивающую с ног. Пульсирующий поток отразился в перебинтованной руке, откуда от напряжения снова полилась кровь, окрасив бинты в алый цвет. Искры перед глазами на мгновение полностью ослепили, и я начала падать, не в силах больше бежать, словно на одну ногу кто-то надел кандалы.
А когда я вновь открыл глаза, вдали слышались выстрелы. Поднявшись на окровавленной руке я осмотрелся и увидел недалеко от конца последней улицы мужчину, держащего в руках ружьё. Вокруг него стояли собаки. Вернее, некоторые стояли, некоторые уже лежали на холодном снегу. Выглядело это словно дрессировка, что вот он возьмёт да выстрелит в воздух, отдавая команды. Он словно тренирует их, основываясь на страхе и угнетении, а теперь они ему мстили за годы унижений и приказаний. И ружьё из оружия дрессировки превратилось в оружие смерти.
А потом я потерял сознание, и весь мир стал обыкновенной тьмой, которой являлся изначально.
Глава III
Спустя каких-то три недели моя нога была уже полуживая. Я мог встать на неё, пройти несколько десятков метров, вновь упасть на стул. Чтобы не рухнуть прямо посреди грязной улицы, где по утрам уже начинало подмораживать, я ходил из одного конца дома в другой: поднимался по лестнице на чердак, спускался, выходил в коридор, затем в кухню, приземлялся на диванчик в не самой обустроенной гостиной и снова начинал свою экспедицию. Это мне сказали делать врачи, чтобы разрабатывать ногу. Вытащив пулю из икры, они еле-еле успели остановить заражение, постоянно кололи какие-то жгучие уколы и заставляли лежать на кровати сутками напролёт. В те дни Клаус и Лили приходили ко мне, приносили еду, затем мы с Клаусом