Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне. Эрих Мария Ремарк
отдайте мне. Я еще голоден.
Скрипач пододвинул к нему суп. Керн медленно съел все. Каждая ложка вливала энергию, необходимую для сопротивления, и он не хотел потерять ни капли. Потом он встал.
– Спасибо за суп. Мне было бы приятнее, если бы вы съели его сами.
Скрипач посмотрел на него. Его лицо было изрезано глубокими морщинами.
– Вы еще многого не понимаете, – сказал он, отмахнувшись.
– Это легче понять, чем вы думаете, – возразил Керн. – Вы несчастны, вот и все.
– Вот и все?
– Да. Сначала кажется, в этом есть что-то особенное. Но вы со временем заметите, что несчастье – самая будничная вещь на свете.
Он вышел. К своему удивлению, он увидел на другой стороне улицы профессора, расхаживавшего взад и вперед.
У него была характерная манера закладывать руки за спину и слегка наклонять голову. Точно так же он расхаживал обычно перед кафедрой, объясняя какое-нибудь новое запутанное понятие онкологии. Только теперь он, вероятно, думал о пылесосах и граммофонах.
Керн поколебался секунду. Он никогда бы первым не заговорил с профессором. Но теперь, после разговора со скрипачом, он перешел улицу и направился прямо к нему.
– Извините меня, господин профессор, – сказал он, – я хотел бы вам сказать… Я никогда бы не поверил раньше, что смогу дать вам совет. Но теперь я хотел бы сделать именно это.
Профессор остановился.
– Охотно выслушаю, – ответил он рассеянно. – Очень охотно. Я благодарен за каждый совет. Простите, как ваше имя?
– Керн. Людвиг Керн.
– Я благодарен за каждый совет, господин Керн. Действительно, искренне благодарен!
– Это даже не совет. Просто опыт. Вы пытаетесь продавать пылесосы и граммофоны. Оставьте это. Это потеря времени. Здесь тысячи эмигрантов делают то же самое. Это так же бессмысленно, как пытаться заключать страховые договора.
– Я именно этим и хотел заняться, – живо перебил его профессор. – Мне сказали, что это легко и на этом можно заработать.
– И обещали хорошие комиссионные за каждый заключенный договор?
– Да. Конечно. Хорошие комиссионные.
– И больше ничего? Ни постоянной зарплаты, ни оплаты издержек?
– Нет, этого не обещали.
– С таким же успехом то же самое мог бы предложить вам я. Это ровно ничего не означает. Господин профессор, вы продали хоть один пылесос? Или граммофон?
Профессор поднял на него беспомощный взгляд.
– Нет, – сказал он, странно смутившись. – Но я надеюсь, что в ближайшее время…
– Оставьте это дело, – ответил Керн. – Это и есть мой совет. Купите дюжину пар шнурков для ботинок. Или несколько банок крема. Или маленькие пакетики английских булавок. Мелкие вещи, которые могут понадобиться каждому. Продавайте лучше их. Много вы на этом не заработаете. Но вы будете время от времени хоть что-то продавать. Этим тоже занимаются сотни эмигрантов. Но легче продать английскую булавку, чем пылесос.
Профессор серьезно поглядел на Керна.
– Об