За горами, за лесами. Александр Турханов
калитку.
– Что застрял? – В дверях показался отец. – Давай сюда. Нет времени топорщиться. Вещи во дворе оставь. Мы домой сразу. – И опять скрылся в проеме.
Лёшка пошел к крыльцу, миновал пахнущие чем-то пряным сени и оказался на кухне. Больше половины ее занимала выбеленная печка, никаких привычных Лёшке вещей здесь не было – ни плиты, ни стиральной машины, ни вытяжки над плитой, ни микроволновки с кофеваркой, а лишь деревянный стол и два деревянных стула и деревянные полочки по стенам, забранные линялыми занавесками. Было сумрачно, солнечные лучи едва пробивались сквозь маленькое мутное окошко.
За стеной возился отец. Лёшка заглянул в соседнюю комнату, увидел железную кровать и еще один деревянный стол. На столе не было ни компьютера, ни разбросанных, как у Лёшки, книг, но зато лежали какие-то камешки, мотки тонкой проволоки, отвертки, пассатижи, несколько помятых ученических тетрадей. Отец перебирал что-то в ящике стола и обернулся на Лёшкино появление.
– Сейчас перекусим, – сказал он, – и дальше двинем. Вошкаться некогда. Успеть бы засветло. – И ушел в кухню.
– Ладно, – кивнул Лёшка его спине.
Настроение было так себе – настораживало немногословие отца, его недовольный, хмурый вид. Опять подумал: зачем приехал? Вдруг почувствовал себя обманутым – столько ждал этой встречи, столько мечтал, как увидятся, сто картинок нарисовал, не меньше! Утром встал рано, летел один с пересадками. Мама хотела заказать ему сопровождение. Детям до двенадцати лет, летящим в одиночку, оно было обязательно, после двенадцати – по желанию родителей. Но он наотрез отказался и даже обиделся, что мама вообще об этом заговорила, ведь он уже взрослый человек и няньки ему не нужны. Они немного поспорили, но Лёшка всё же упросил отпустить его лететь без опеки. Мама не сразу, но согласилась и даже перевела всё в шутку, по своему обыкновению.
– Всё нормально будет, мам… – буркнул Лёшка.
Он ее не подвел: на рейс при пересадке не опоздал, эсэмэс отправлять не забывал – и когда приземлились, и что опять уже в самолете, и последнюю, что с отцом встретились. Мама отвечала: «Спасибо, сынок» – и желала доброй дороги. Лёшка улыбался и ужасно собой гордился.
– Что застрял там, как подкидыш? Примерз, что ли? – услышал он голос отца. – Иди лопать.
Лёшка прошел в кухню, не глядя на отца, сел за стол. Перед ним уже стояла железная глубокая миска с ухой (Лёшка про себя назвал – рыбный суп), лежал крупными ломтями серый хлеб. Отец протянул сыну ложку.
– Холодное порубаем, – сказал он.
Лёшке хотелось сердито отодвинуть миску, чтобы отец знал: нечего с ним обращаться как с чужим, но слишком уж аппетитно выглядела еда, тем более он со вчерашнего вечера в дороге. Он макнул ложку в густое варево, облизал и сам не заметил, как навернул уху до донышка – она была хоть и холодная, но очень вкусная.
– Еще? – спросил отец.
Лёшка кивнул. Посмотрел на отца – показалось, что тот немного подобрел. Когда и вторая