За горами, за лесами. Александр Турханов
в резко пахнущей жиже боров. Еще вечером бабушка сказала, что зовут его Ромкой. Лёшка сфотографировал борова на телефон, чтобы потом показать своему другу Ромке Потапову его тезку. Заглянул в курятник. Куры сидели на насесте нахохлившись. Петух, завидев Лёшку, слетел со своего места и, растопырив крылья, с воинственным видом побежал на непрошеного гостя. Лёшка шарахнулся и перед самым его клювом закрыл дверь.
– Козел! – сказал он петуху и поскорее отошел от курятника.
Опять ушел в дом, в комнате завалился на кровать. Сам не заметил, как уснул и проспал несколько часов, пока бабушка не разбудила обедать.
– Завтра на кладбище хочу сходить. У деда твоего день рождения. Помянуть надо. Пойдешь со мной? – спросила она, подавая суп.
Лёшка пожал плечами: делать все равно нечего, почему бы и нет.
– С родово́й тебя познакомить, – добавила бабушка. – В кои-то веки сюда приехал, надо познакомиться.
Лёшка недоуменно на нее посмотрел, слово какое-то – «родова́»… Но спрашивать ничего не стал. Бабушка оделась, ушла на двор, скоро оттуда раздалось:
– Цыпа-цыпа-цыпа…
Помаявшись в доме еще с час, Лёшка решил погулять по поселку. Дождь перестал, приподнялось над землей и посветлело небо.
Он насчитал не больше сорока домов, из них жилых не было и половины. Кое-где даже стен не осталось, лишь торчала из груды прогнивших бревен печная труба, другие стояли без окон, без дверей, среди бурьяна в человеческий рост, но были и такие, где еще совсем недавно жили, – их пока не поглотили заросли лопуха и крапивы. Пусть и полуразрушенные, но во дворах за редким штакетником виднелись баньки, сарайки и курятники – такие дома стояли с закрытыми ставнями.
Дома были разбросаны по склонам пологих, заросших лесом сопок, но высоко не поднимались, ютились поближе к воде. Посередине, разделяя поселок, текла мелкая каменистая речка. На противоположном берегу, на взгорке, Лёшка заметил небольшую деревянную церковку, забранную строительными лесами. Через речку тянулся мост – ветхий, с прогнившими и просевшими до самой воды досками, с торчащими по сторонам брусьями, на которых, наверное, держались когда-то перила. Но сейчас их не было. Мостик явно требовал ремонта. Лёшка шагнул на него, прошел немного вперед и вернулся на берег – доски под его весом опасно шатались и противно скрипели.
Он сел на валун на берегу, прислушался – не было слышно даже пения птиц, только тихо журчала на камнях речка да где-то очень далеко куковала кукушка. Он любил смотреть фильмы, в которых герои волей случая оказывались в заброшенных городах-призраках, и там с ними случались разные ужасы: то зомби нападали, то вампиры, то живые мертвецы. Сейчас ему казалось, будто он очутился в таком вот призрачном месте.
«И что я поперся в эту глушь?! – хмуро думал Лёшка. Тишина, но больше безлюдье придавливало к земле. – „Сибирь! Круто! Сибирь!“ – передразнил он, вспомнив, Рену. – А оказалось, тут жестяк и тоска. И отец бросил, уехал. Одна радость – обещал в тайгу сводить».
Лёшка решил, что обязательно уговорит отца научить