Смирновы. Водочный бизнес русских купцов. Владимир Смирнов
тоски он отправился путешествовать. В Париже публично заявил, что грядет война с «германцем». Перебравшись в Берлин, досконально изучил германскую кавалерию, считая, что этот род войск у них самый сильный. Скобелев настолько глубоко узнал германскую армию, что, казалось, надень на него прусский мундир – был бы на своем месте.
Немцы почему-то ни в чем ему не отказывали, считая его первым полководцем своего времени. Когда он умрет, один из авторитетов прусской военной науки скажет, что смерть Скобелева равняется для немцев выигранной кампании.
Сам Вильгельм48 не раз заявлял, что любит его как своего сына. Скобелев считал, что, не будь Бисмарка49, два племени – славянское и германское – жили бы веками в добром соседстве.
Жизнь показала его правоту.
Смерть Скобелева в Москве, в роскошном номере гостиницы «Англия» в Столешниковом переулке, задала множество загадок. Там проживала кокотка по имени не то Ванда, не то Шарлотта. С ней он встречался в ночь своей смерти, пил с ней шампанское. Поздней ночью раздался страшный женский крик. Испуганная и зареванная Ванда кинулась к появившемуся дворнику:
– Какой ужас! У меня в номере умер офицер!
Вызвали полицию. Труп Скобелева был опознан. Подозрение о причастности этой самой Ванды к его смерти было отвергнуто, однако прозвище «могила Скобелева» за ней укрепилось на всю жизнь.
Много говорили о его отравлении.
О Скобелеве мне рассказывал мой друг – Василий Иванович Немирович-Данченко50. Он вспоминал, как за ночь до смерти тот послал ему записку из гостиницы «Дюссо» с приглашением на завтрашний обед.
– В последнее время я за него стал бояться. Он вдруг оказался многим неугоден. «Все на свете – ложь! Даже слава» – это его фраза. Что-то беспокойно мне стало за Скобелева, какое-то предчувствие нехорошее появилось… Ему все время шли письма с анонимными угрозами. Кто их посылал, кто свел с ним счеты – загадка по сей день!
– Но у вас-то наверняка есть версия?
– Не знаю, что и говорить… Он вообще умел наживать врагов. Скобелев был очень резок и прям. Когда поползли слухи, что он претендует на престол, готовит дворцовую революцию, – в это поверили! Не Александр III, а Михаил III! Представьте, как его возненавидел Двор! Это все было неспроста. Конечно, всех пугала его идея вольного союза славянских племен под единой короной. Объединяться с поляками, чехами, словаками, да еще без различия религий! Он был против братоубийственной войны с поляками. За такое не прощали. В Могилеве, помню, были маневры, и Скобелеву устроили такую пышную встречу, какую не устраивали императору. Он въехал в город ночью, но на всех улицах стояли люди с факелами, толпы людей радостно махали руками и флагами…
В официальный диагноз его смерти, «паралич сердца», не верил никто. Яков Полонский51 очень точно выразил настроение народа:
Зачем толпой стоит народ?
Чего в безмолвии он ждет?
В чем горе, в чем недоуменье?
Не крепость пала, не сраженье
Проиграно, –