Маргарита Бургундская. Мишель Зевако
я не думала ни о чем, кроме моих цветов, когда самой большой из моих печалей был вид гусеницы на розе, когда о батюшке я и не думала иначе как о честном торговце! Почему я не осталась в этом блаженном неведении, почему я на самом деле не могу быть дочерью торговца гобеленами?!.. Я чувствую, что погибаю, и, кажется, напрасно я противлюсь судьбе. Дочь Ангеррана де Мариньи, дочь королевы Франции, я приговорена, так как доказательство былых ошибок должно исчезнуть!
Миртиль зарыдала. Жийона смотрела на ее слезы без каких-либо эмоций. Она соврала, когда заявила, что когда-то любила Миртиль.
Жийону переполняла жажда мести.
Она поклялась, что Симон Маленгр жизнью заплатит за тот страх, который ей довелось пережить, и особенно за кражу ее бедных милых сердцу экю.
– Вам не стоит опасаться ни вашего отца, ни королевы, – живо сказала она. – Опасность для вас исходит не от них.
Миртиль горестно покачала головой.
– Опасность, – продолжала Жийона, – это граф де Валуа. Как жаль, что этот человек не довольствовался одной лишь ненавистью к вам как к дочери Мариньи!
– А что еще он может? – спросила Миртиль с очаровательным простодушием.
Жийона улыбнулась, подошла к девушке и прошептала:
– Граф впервые вас увидел, когда приехал в Ла-Куртий-о-Роз, чтобы вас арестовать. Что я могу сказать? Любовь графа еще более опасна, чем его ненависть. А вы сейчас как раз и находитесь в доме графа де Валуа!
Миртиль издала крик ужаса. Ею овладел невыразимый страх: выпад Жийоны достиг цели. Для Миртиль ненависть Валуа и все ее последствия были одним несчастьем, и закончиться это несчастье, при самом худшем раскладе, могло лишь насильственной смертью. Но любовь Валуа – то был гнусный позор, бесчестие, более жуткое, чем клеймо палача. Миртиль уже даже забыла, что Жийона ее предала и может предать снова. В голове у нее вертелась лишь одна мысль: немедленно бежать от этой любви, неизбежная угроза которой явилась теперь ей со всей очевидностью. Жийона продолжала:
– Если я и призналась в тех преступлениях, что совершила против вас, то лишь потому, что раскаиваюсь. Вы мне верите? Я постараюсь вас спасти. Я хочу этого всем сердцем. И лишь я одна могу спасти вас от Валуа или, по крайней мере, лишь я одна могу принять необходимые меры. Пока же они ограничиваются одной-единственной: нужно предупредить мессира Буридана…
При имени жениха лицо Миртиль немного просветлело. Сердце ее застучало, и она прошептала:
– Да… если бы Буридан знал, где я, он бы все на свете перепробовал, лишь бы меня спасти…
– Вот и я о том же подумала, – живо сказала Жийона. – Если всего-то и нужно, что предупредить мессира Буридана, я могу взять это на себя… если вы мне, конечно, скажете, где его искать?
– Если он на свободе, если он сумел бежать из Пре-о-Клер, то вы наверняка найдете его в особняке д’Онэ, что на улице Фруадмантель, но…
Миртиль уже собиралась высказать свои опасения насчет ареста Буридана, как у нее вдруг зародилось подозрение:
Да, Буридан был свободен! Да, он мог бежать!