В красном стане. Зеленая Кубань. 1919 (сборник). Илья Савченко
гвардия и никаких безобразий не будет допущено. Это очень характерно. Надо сказать, что затронутый Савченко сюжет психологически очень существенен для понимания настроений Гражданской войны. Дисциплинированная Красная армия – своего рода соблазн для русского офицера и интеллигентного обывателя. В 1917–1918 годах революция имела самый отталкивающий облик разнузданности, массовых расправ, отвратительного торжества вооруженного хама. В тех, кто пережил «еремеевские ночи» и всякого рода «ликвидации буржуазии», вторичное явление красных во второй половине 1919 – начале 1920 года вселяло надежду: они изменились.
Переживший целый калейдоскоп смен власти в Полтаве В. Г. Короленко писал о том, как большевики научились «входить»: порядок, дисциплина, предупредительность. Но теперь вместо грабежей и безобразий сразу же начинала функционировать Чрезвычайная комиссия. Короленко к этому времени не питал иллюзий, но многим государственная осанка большевистской власти импонировала и давала жизнь добрым предчувствиям. Свое свидетельство о «втором большевизме» оставил и Савченко. Удивительные вещи бросались ему в глаза. На военном кладбище Екатеринодара, бережно содержавшемся при Деникине, рядом с белым участком возникает революционный. Интересно, что вандализма победителей на кладбище не было – еще одно свидетельство новых тонов в Красной армии по сравнению с эпохой красного добровольчества. Из той же области – паломничество красного начальства на «корниловскую ферму», к месту гибели белого вождя в 1918 году. Это резко контрастирует с поведением победителей в 1918 году, когда могила была осквернена и труп генерала в дикарском восторге предавали публичным поруганиям.
Мемуарист не перестает быть белым. Для него нет проблемы выбора пути. Однако ему интересны победители, среди которых он оказался.
До конца белой власти богатый Екатеринодар не имел недостатка в продовольствии и жил, в общем, вполне мирной жизнью. По приходу красных все разительно изменилось. «Все необходимое точно провалилось сквозь землю»: в продаже остались только прохладительные напитки и старый рахат-лукум. Частная торговля закрылась. Содержимое богатых особняков и магазинов стало перекочевывать в многочисленные советские учреждения. Уместно вспомнить платоновский «Чевенгур», описание первых нэповских дней: «Теперь Дванов увидел город не местом безлюдной святости, а праздничным поселением, освещенным летним светом. Сначала он подумал, что в городе белые. На вокзале был буфет, в котором без очереди и без карточек продавали серые булки. Около вокзала – на базе губпродкома – висела сырая вывеска с отекшими от недоброкачественной краски буквами. На вывеске было кратко и кустарно написано: „ПРОДАЖА ВСЕГО ВСЕМ ГРАЖДАНАМ. ДОВОЕННЫЙ ХЛЕБ, ДОВОЕННАЯ РЫБА, СВЕЖЕЕ МЯСО, СОБСТВЕННЫЕ СОЛЕНИЯ“». Савченко доводится увидеть обратный процесс. Жизнь стала настолько трудной и несуразной, что в городе бытовала уверенность в недолговечности большевистского правления. Вот Шкуро под Армавиром,