В красном стане. Зеленая Кубань. 1919 (сборник). Илья Савченко
Донской армии, так как из-за конфликтов с Главным командованием казаки готовы были головами офицеров купить мир и прощение. Не обсуждая достоверности всех этих разговоров, отметим, что они ведутся красным начальством довольно свободно. Вопрос о том, что же дальше, видимо, возникает и у бывших офицеров, которые прочно связали свою судьбу с красными.
Новые хозяева жизни – кавалеристы-жлобинцы – деньги носили в портфелях, так как кипы бумаги никак не уместить в кошельках или карманах. К низовой же красной аристократии относились прежде всего кавалеристы – добровольцы с 1918 года – буденовцы, думенковцы, блиновцы и другие. Любопытное наблюдение: наказанием для провинившихся красных кавалеристов служил перевод в пехоту. После такого решения командира, как правило, следовало дезертирство. Таковы своеобразные представления об иерархии и дисциплине в самых, казалось бы, надежных, ударных красных соединениях.
Красная казарма жила весьма интенсивной жизнью – красноармейские театры, кинематограф, беспрестанная агитация. Для красноармейцев открывались столовые-клубы, в которых подавали пиво и соленые огурцы под стихи Демьяна Бедного, воспроизводимые через граммофон.
Савченко признает, что нынешний красный офицер ближе к красноармейцу, чем прежний. Казарма – действительно его дом. Интересно, что Савченко отмечает полную справедливость царской учебной команды: сверхсрочные унтер-офицеры дали красной коннице вполне удовлетворительные кадры эскадронных и полковых командиров. Красноармейцы любили красного офицера, но ценили старого, понимая, что в боевой обстановке именно его знания могут спасти жизнь. В Екатеринодаре собираются десятки тысяч недавних белых. Тысячами прибывают плененные под Новороссийском. Казаков без больших проверок сразу направляют по частям Красной армии. Многие тысячи вчерашних белых, прежде всего казаков, в красных рядах приходят к убеждению, что надо «восстание делать». Однако как? В красной казарме начинается параллельная жизнь. Недавние белые осваивают известное панибратство с младшим комсоставом, в то же время за пределы своего круга никакая лишняя информация не уходит, казаки скрывают своих офицеров, которые поступили в РККА рядовыми, уклонившись от учета. Когда мемуарист становится замкомандира запасного дивизиона, он видит жизнь немногочисленной, в 50–60 человек, дивизионной ячейки. У красноармейцев-коммунистов – свой клуб, с пивом и чаем, лучшее обмундирование; они не несут хозяйственных нарядов, могут получать по твердым ценам товары в красноармейском кооперативе, что открывало дорогу к выгодной спекуляции. Эта картина вопиюще противоречит долгое время каноническому образу отважного коммуниста-бессеребренника. К тому же на ячейке лежала и малопочетная обязанность внутреннего наблюдения за своими сослуживцами. Знаменательно, что и квартирохозяева в кубанских станицах также делят красных на коммунистов и подневольных. Так, на постое в кубанских станицах донцы-красноармейцы