Счастливые и несчастные (сборник). Леонид Сергеев
так вот, после первой рюмки Маша затараторила:
– У меня мечта… закадрить Юрия Антонова. Он здесь бывает?.. И хочу съездить в Венгрию, говорят, там классно…
А Камилла откинулась на стуле, потянулась, как бы скидывая тяжелую королевскую мантию (ее уже тяготили обязанности важной особы), расстегнула на кофте верхние пуговицы, обнажив бюстгальтер приличных размеров, и, заметив, что за пианино сел тапер, потянула брата за руку.
– Пошли танцевать!
– С величайшим удовольствием, но… я не умею, – проронил брат. – И потом, здесь не принято.
– Плевать! – Камилла решительно забросила «корону» и перешла в свою естественную плоскость. – Пойдем с тобой сольемся в экстазе, – кивнула мне и встала. – Пусть смотрят, пусть завидуют!
В танце она прижималась ко мне животом, неистово крутила бедрами, бормотала, как ей нравится красивая жизнь, и еще успевала разглядывать посетителей, и, по-моему, была не прочь потанцевать на столе.
Пока мы вращались в середине зала, брат прикончил третью рюмку – вероятно, чтобы приглушить ревность, – на его лице я прочитал далеко не легкое чувство зависти ко мне, умеющему танцевать. Как все неопытные застольщики, после третьей рюмки брат захмелел и, желая подыграть своей разгулявшейся «королеве», показать, что и он не чужд эксцентричным выходкам, рассказал пошлый анекдот и пару раз неумело, стесняясь, ругнулся – его анекдот не понял даже я, о секретаршах и не говорю. Заметив наши растерянные физиономии, брат закурил, закашлял, прослезился. В это мгновение меня сзади кто-то хлопнул по плечу и я услышал поставленный баритон:
– Ленька, здорово, черт! Ты, как всегда, с женщинами ошеломляющей красоты! – за моей спиной стоял стариннейший друг Сашка Булаев, человек необузданный, с широким размахом – он был выпивши, невероятно развеселый, словно только что с праздника; впрочем, он каждый вечер устраивал праздники, один величественней другого, и утром никогда не жалел, что накануне много выпил.
– Я к вам! – гаркнул Сашка и бесцеремонно поставил на стол бутылку водки, кивнул брату, вроде и не замечая его недружественного прищура, с насмешливым любопытством осмотрел наших дамочек.
– Садись, – ляпнул я по простоте душевной и тут же встретил ледяной взгляд брата – он шевельнул губами: «Не порть вечер!».
Сашка отошел за стулом, и я сказал брату:
– Не преувеличивай страхи, он мой друг, отличный мужик.
– Ну приведи еще целую кодлу, – пробормотал брат приглушенным голосом, а Камилле пояснил: – Чем человек глупее, бескультурней, тем больше его тянет в стадо.
Сашка подошел – в одной руке тащил стул, другой обнимал официанта.
– Все самое лучшее! – приказал официанту, плюхнулся на стул, представился:
– Александр. Фотограф. Неженатый, – открыл свою бутылку. – Польская. Из посольства. «Житная» называется.
– Пшеница, в переводе с польского, – сказал брат, желая сверкнуть обширной эрудицией.
– Нет. Рожь, – поправил