Русский ад. Книга вторая. Андрей Караулов
Запомните, бизнесмен – это тот, кто видит будущее. А поскольку вы, Мельников, не всемогущий и не хрена не видите, вы вприпрыжку несетесь ко мне за помощью. Только, дорогой друг и многократный товарищ, звонить Борису Ельцину не буду. Я пока не сошел с ума, хотя пью, как вы видите, в полном одиночестве.
– А четыре миллиона?..
– Ц-то… четыре миллиона?..
– В банке у Андрюхи.
– Так идите и забирайте свои цветочки.
– А он не отдаст. Пока помощи не будет!
– Да?
– Да! Шеф, я – маленький человек! – вдруг закричал Мельников. – Я мало беру! Но если мы, шеф, не протянем Андрюхе руку, все банки Москвы тут же отвернут от нас свои напыщенные морды! Владимир Александрович – раньше всех. Вы не представляете, как они держатся сейчас друг за друга! Для «ЭПИ-центра» это как два пожара сразу! – Не боремся за Андрюху? Значит, мы – крысы зеленые… Люди сейчас знают наизусть не стихи Пушкина, а те статьи Уголовного кодекса, по которым их могут закрыть.
Явлинский рассвирипел: «вина Кубани» дали все-таки о себе знать: – Ты, Мельников, знаешь… давай подожди! – предложил он. – Наши недостатки каждому из нас помогают подобрать себе друзей, а наши достоинства – найти себе врагов. Это у тебя каждая ситуация безвыходная, а вся твоя жизнь – на грани инфаркта. Но я хотел бы напомнить, Алеша: ты живешь в стране, где у нации есть только один показатель здоровья: можно человеку пить или нельзя?!
– Понимаю… – согласился Мельников. – В будни ты поднимаешь ребенка в садик, а в выходные он мстит тебе за это!
– Россия, Мельников, – тыкал в него пальцем Явлинский, – это хрящ, образовавшийся от бесконечного трения Европы об Азию. И в этой стране, Мельников, Григорий Явлинский всегда будет Григорием Явлинским. Знаешь почему?
– Вы уже говорили, шеф. В Явлинском существует загадка. России нужен человек с загадкой.
– Молодец!
– Россия в загадку верит как в сказку.
– Вот! А ты, Мельников, оценил сегодня мою политическую загадку в четыре ляма, как ты выразился! Надо защищаться, Мельников, от разрушающей силы плохого. От разных там… снежных людей. Но ты, Алеша, – алчный. А все алчные люди всегда чуть-чуть как дети.
– Шеф…
– Не перебивай, меня, Мельников, я не всегда откровенен! Политик заранее должен знать, что можно, что нельзя. Но ты ворвался ко мне без стука, прижимая к брюху грязные ботинки! И даже шубу не снял… это, кстати, бобры? Красивый мех!
Григорий Алексеевич опять потянулся к бутылке.
– И я уверен, Мельников: ты еще не раз ворвешься ко мне с воплем: «Наших бьют!» И будешь твердить о «понятиях», о Гусинском, о том, что в тюрьме Дробинин с удовольствием расскажет милиционерам о вашей с ним сердечной дружбе, о «Легпромбанке», где у тебя, Мельников, есть даже свой кабинет… – о, эт-то кто же сейчас… так успешно прячется в дверях? За нашими спинами?..
Только сейчас Явлинский увидел Альку Она скромно стояла в дверях – в красивом вечернем туалете, лакированных туфлях и с голыми, как положено при туалете, ногами.
– Здра-а-сте