Мадонна. Проклятый город. Арчибальд С Скайлс
по волосам и что-то говорил непонятное о том, что черная дыра любви к себе есть в душе у каждого и если хоть на время ее заткнуть или из нее выскочить, то вот и рай.
Внезапно вспомнила я, как Вася учил меня писать стихи. Я их обожала, но он всегда открещивался от авторства. Его мнение на этот счет было таким:
– Вся вселенная живет в рифму. Только человек негармоничен, ибо создан в осознании своей половинчатости. Но если прислушаться, то можно услышать любые стихи, только успевай записывать. Возьми карандаш и бумагу и просто жди, когда придет.
Я не сразу поняла, что он от меня хотел. В голове у меня мысли играли в дочки-матери и старались перекричать друг друга. Но видимо присутствие мастера сделало свое дело и, не знаю, как, но у меня получилось. Из-за шума волн где-то внутри у меня вдруг донеслось:
«Ты в меня, как в воду камень
И круги пошли… пошли…
Я вибрировала, зная,
Что у камня нет души».
Как странно у нас с тем, кто шепнул мне эти строки, совпали мысли. Утопить Аршика в себе. Растворить его. Вот чего бы я хотела. Вот что я чувствовала в моменты близости, и он, однажды, словно бы услышав мои мысли в один из таких моментов вдруг сказал мне:
– Ах ты моя росянка. Я чувствую себя каким-то комариком, который прилетел в твои объятья, а ты схлопнула лепесточки и начинаешь меня растворять.
И правда, мне иногда хотелось проглотить его. Целиком. Мне даже казалось, что мои ноги – это гигантские челюсти морского чудовища, которое выплыло из глубины, заглотило ныряльщика и сыто опустилось обратно в темную бездну. Переваривать. Впрочем, Арш хороший пловец. Он проводник. Шерп22. Он берет за руку и ведет тебя в неизведанное в самой тебе, о котором даже не догадывалась. Все выше и выше. Дух захватывает и кружится голова, и надо бы сделать привал, а он идет дальше. Я попыталась вспомнить наш первый раз, но вспомнила лишь ощущения, которые я тогда испытывала. Вообще понятие «тогда» одно из главных в моей жизни, я практически не помню дат, иногда с интересом внезапно вспоминаю о каких-то событиях… и всегда помню лишь ощущения, иногда так остро, что кажется, могу кожей вспомнить щекотливые прикосновения солнечных лучей, звуки и запахи этого «тогда». И вдруг я снова услышала стихи:
Я о себе совсем не знаю
Ни берегов, ни глубины.
Любимый, я тебе какая?
Ты мне тихонько расскажи.
Не знаю, откуда это во мне, но, благодаря ему, я открыла сама в себе, что до умопомрачения боюсь и люблю подчиняться. Да! Есть в этом какая-то сладость. Что-то дарующее покой. Может быть, потому мне с ним так и нравилось, что он давал почувствовать, как это – подчиняться глубоко и по-настоящему. Что значит, отпускать все. Вообще все. Он что-то сделал именно с моим страхом, который мешал мне полностью насладиться полетом, когда бросаешь штурвал и перестаешь различать жизнь и смерть, наслаждение и муку, любовь и ненависть, а присутствуешь везде, по обеим сторонам границы. Я понимала теперь его дерзость
Шерпы – так называются проводники в Гималаях, местные жители, отлично адаптированные к жизни в горной местности и выполняющие подъем всего тяжелого оборудования для альпинистов. Особенно популярна эта профессия на Эвересте. Практически ни один подъем на Эверест не совершается без их помощи.