Мадонна. Проклятый город. Арчибальд С Скайлс
А он? Он практически сразу ведет меня туда, где они кончаются и идет дальше. И там, где удовольствия становится так много, что оно начинает превращаться в муку, я пугаюсь. Я понимаю, что просто не готова вместить в себя столько, сколько он может дать. Что-то во мне держит меня и не пускает. «Все. Хватит!» – Хочу крикнуть я, но понимаю, что это крик всего лишь какой-то части меня, но мое тело не согласно прекращать эту муку. Оно хочет наслаждаться еще и еще, и мое лживое, трусливое «нет» его не устраивает. Что-то такое есть в Аршике: на него я всегда реагировала ВСЕМ телом, включая чувства и мысли, которые рождались в сердце и голове. С ним я шаг за шагом все лучше и лучше чувствовала и понимала себя саму. Как будто бы он специально постоянно направлял фокус моего внимания на мои собственные ощущения. Иногда он завязывал мне глаза, иногда массировал, иногда лишал возможности слышать, но всегда это было направлено на то, чтобы я отвлеклась от того, что мешает оргазму.
– Я хотел бы, чтобы ты понимала свою женственность как переходную ступень к цельности. Ведь и для меня моя мужественность в конце концов стала муженственостью, – сказал он как-то невзначай. Что он имел в виду? Я не понимала.
***
Я сидела на кухне и разгадывала, как кроссворд, какой-то чудной дореволюционный рецепт, но вдруг вспомнила, как Вася рассказывал про икону. В семье у них хранилась Неопалимая Купина, которую отец Васи нашел где-то на скотном дворе в деревне. То ли предки держали ее там, как защитницу от пожара, то ли, что более вероятно, спрятали там после революции. Икона оказалось очень древней, восемнадцатого века. Когда Вася вырос, он спросил отца, почему вся она в круглых отпечатках от ударов, и папа рассказал ему, что это же Вася и бил по иконе молотком, когда был совсем маленьким.
– Видимо, это ты так молился, – сказала я тогда.
– Ага! Это он еще тогда пытался достучаться до Небушка, – сострил Аркадий. – Ой, смотри! И вправду тебе там откроют. Что делать тогда будешь?
– Улечу от вас. Злые вы, только себя любите, – пошутил Вася.
– Ну, телеграмму пришли, как доедешь, – в тон ему ответил Аркадий.
– Эти невротики, – донесся из холла голос Аршика. – Они не понимают, что секс является не средством для разрядки, для снятия напряжения, а способом выражения любви. Священнодействием. Я люблю, значит, я е…у. Я е…у, значит, я люблю.
– Невротики, невпопики, – отвечает Вася. – У всех животных совокупление и совместная жизнь самца и самки существует только для выведения потомства. И когда мужчина и женщина объединяются для этого же, они ничем от животных и не отличаются. Поэтому никакого другого применения секса, кроме разрядки и шантажа, придумать не могут.
Я вышла к ним и спросила Васю:
– А багульник чем-то можно заменить? Тут в рецепте написано.
– Розмарин положи, – сказал Вася. – Это один в один багульник. Там есть.
Я вернулась на кухню и стал искать среди пакетов с приправами, но кроме розмарина, нашла обрывок, где Васиной рукой было написано:
«Город