Наследники Рима. Все романы цикла «Божественный мир» в новом и полном издании. Борис Толчинский
вас. Вы, чистый, непорочный человек, благородный князь, явились, чтобы спасти меня, а я, растленная девчонка, расхаживала перед вами голой! О, дядя, мне так стыдно!
«Да она издевается надо мной! Забери меня Эреб! Ей – стыдно? Ей, выставившей мне на обозрение свой выбритый лобок! Клянусь – чем бы мне поклясться? – а-а-а, дьявол, клянусь твоим хвостом, копытами и рогами, заставлю я её пожалеть о содеянном!»
Похоже, огонь ярости, воспылавший меж глазных щелей сенатора, не на шутку испугал Софию. Она поняла, что сделала неверный ход, – и перешла в наступление:
– Вы тоже, дядя, хороши! Почему вы не остановили меня?
– Да потому, дражайшая София, – проскрежетал Корнелий, – что я безумно вас хочу, хочу с самого вашего детства, и будь я проклят, если вы этого не знаете, опять же, с самого вашего детства!
«Марсий, милый, ради Творца, молю, держи себя в руках! – пронеслось в мозгу Софии. – Какая же я дура, что позволила тебе смотреть и слушать нас!»
– Ступайте прочь! – вскричала она. – Вы говорите страшные вещи! Это великий грех, даже думать об инцесте! Я ваша племянница, дочь вашей родной сестры!
«К Эребу! Мне плевать, чья ты дочь! Я даже собственную дочь…», – едва не выкрикнул сенатор Марцеллин.
Однако он сдержался; проиграв в одном, он не имел права проигрывать повсюду. Скорее по инерции, чем в порыве гнева, он воскликнул:
– Может быть, и грех! Но я столь сильно люблю вас, София, что готов упасть к вашим ногам, готов пресмыкаться пред вами, как презренный раб, готов, наконец, письменно оформить отказ от всех возможных притязаний на Квиринальский дворец – лишь бы на одно мгновение познать ласку вашего божественного тела!
Нет, никакие усилия тренированной воли не смогли сдержать искреннего изумления, отразившегося на лице Софии Юстины. Она и не подозревала, что дядя готов зайти столь далеко в своем безумном желании обладать ею.
В то же мгновение раздался крик и грохот, заставивший его замереть с выражением холодного ужаса на лице, а её – всего лишь закрыть глаза от страха, потому что ужас она уже испытала. «Это конец, – решила она, – сейчас Марс ворвётся и убьёт его»
Однако ничего подобного не случилось: после крика и грохота явилась тишина, какая бывает на кладбище в ночь новолуния.
Когда она открыла глаза, Корнелия Марцеллина не оказалось в зале. София Юстина застонала от горечи и обиды. Партия, развивавшаяся так красиво на всём своем протяжении, неожиданно завершилась, вопреки всем правилам древней игры, позорным поражением обоих игроков.
Но нет! Партия продолжалась – сенатор Марцеллин, выйдя откуда-то из-за её спины, в упор на неё глядя, спросил:
– Кто это был, София?
– Какой-нибудь мой раб, – пролепетала она, чтобы что-то ответить.
Он криво усмехнулся:
– Ваш раб! Воистину, ваш раб, более счастливый, чем я, сенатор!
– Молю вас, замолчите! – простонала она.
– А не замолчу?
«Так